– Все равно, – ответил Шакал. – Он всегда будет тирканианской марионеткой, позволившей оркам уничтожить Уделье.
– Уделье! – рявкнул Ваятель. – Уль-вундулас – унылый край, Шакал. Если бы ты видел Гиспарту…
– Я ее видел! Она красивая. Но чужая.
Лицо Ваятеля исказилось от призрачных волн жара.
– У тебя есть родина только благодаря мне, малец! Ты не скован цепями только благодаря мне!
Шакал приблизился еще на шаг.
– Это так. Ты дал нам эту землю. Но почему тогда ты ее не защищаешь? Зачем бросил свою награду ради того, чтобы Штукарь получил свою?
– Никто не может сражаться вечно, Шакал. Ты поймешь это, когда станешь старым и уставшим.
– Ты не прав. Если сражаешься, то нужно сражаться до конца.
– Щенок ты самоуверенный! – Ваятель рассмеялся, раскинув руки. – Это и есть мой конец!
– Еще нет! Пойдем со мной. Выступишь против орков. Напомнишь им, почему тебя нужно бояться. Напомнишь Ублюдкам, почему мы шли за тобой.
Позади сгорбленной фигуры Ваятеля разом обвалилось полдымохода. Жар внутри цитадели стал почти невыносим. Вождь несколько мгновений смотрел на рваное кирпичное жерло, потом двинулся к Шакалу, переступая дымящиеся трещины и обходя горящие обломки.
– Напомнить им? – переспросил старый полукровка сухо. – Как я напомню им? Ведь…
Ваятель поднес руку к лицу. Повязки, обвивавшие его голову, потяжелели от пота. Уцепившись за них здоровыми пальцами, вождь потянул за конец, свисавший у шеи. Шакал посмотрел на лицо старого полуорка. На нем были морщины и складки, но не оказалось ни гнойников, ни язв. Ужасных следов чумы не осталось.
– …во мне ее больше нет.
Шакал почувствовал, как у него все перевернулось внутри.
– Овес.
Ваятель улыбнулся, забавляясь его изумлению. Затем протянул руки и схватил Шакала за плечи, притянув его к себе, почти к самому носу.
– Шакал, – проговорил старый полукровка так, словно это было не его имя, а грязное ругательство. – Я бы мог оставить тебя здесь. Заставить смотреть, как рушится все, что я создал. Пусть наши ошибки сожгут нас обоих.
– Ты бы мог? – спросил Шакал, усмехаясь незнакомому лицу без повязок. – А я так надеюсь, что ты попытаешься это сделать.
Веселье на лице Ваятеля сменилось смиренным сожалением. Опустив глаза и руки, вождь отвернулся и направился к горящим руинам своего детища.
Шакал со всех ног бросился по проходу и уже пробежал половину, когда печная камера взорвалась. Его настиг кулак ревущего ветра и тлеющей пыли, он ощутил толчок в спину, повалился на пол и заскользил по нему, пока не врезался в изогнутую стену. Поднявшись, побежал дальше, задыхаясь от пыли. Он чувствовал на себе вес всей дрожащей постройки, готовой вот-вот испустить дух. Ногой вышибив дверь, Шакал спасся от стихии. Затем побежал к казарме, метнувшись за угол к дальней ее стороне, и в этот момент сердце крепости сдалось. Припав к земле, он закинул руки за голову. Дождем посыпались камни, объятые Аль-Унанским огнем. Они с ужасным грохотом обстреливали убежище Шакала. Он услышал, как рухнула крыша казармы, а стена у него за спиной, казалось, была сделана из продуваемой ветром ткани. Почти целую вечность он жил в мире, наполненном какофонией и судорогами. Ему оставалось только прикрыться собственной плотью и надеяться перенести все то, что никак нельзя было остановить.