– Ну и? – спросил Хорек, сидевший на одном из длинных низких столов, за какими обычно ели дети.
– Страва не нашла никаких орочьих следов, – сообщил всем Шакал.
Хорек развел руки.
– Вот и все. Вот вам, а не Уделье.
Дуболом медленно кивнул. Колпак, прислонившийся к стене у двери, продолжал молча чистить ногти ножом.
– Еще патруль, Шак? – спросила Блажка со своей привычной табуретки.
Шакал ответил не сразу. Овес пожал плечами возле камина, оставляя решение за ним.
– Почти две недели прошло, – сказал Певчий. – Не придут они.
– Они всегда будут приходить, – ответил Шакал, вперив взгляд в пол.
– Наш народ не может вечно оставаться в Шквале бивней. – Хорек слегка ссутулил плечи.
– Некоторые останутся, – тихо проговорил Мед, баюкая здоровой рукой свою забинтованную культю.
Все надолго замолчали.
Нашествия не начиналось.
Шакал знал: нужно смириться с тем, что орки прислушались к предостережению, но в его голове вставали картины, где по Уль-вундуласу шагал Дуулв М’хар. Орки отправили пять ул’усуунов, и ни один из них не вернулся в Дар’гест. Один разбил Зирко с уньярами, другой – Бермудо и его кавалеро, хотя ходили слухи, что капитан был тяжело ранен и едва ли мог выжить. Два языка пошли через Старую деву и добрались до Гиспарты, но королевство получило предупреждение. Тяжакам устроили засаду, и их перебили всех до последнего. И все же Шакал не мог заставить себя поверить, что они не придут.
– Давайте проголосуем, – произнесла наконец Блажка. – Вернуть Отрадную и сопляков?
– Может, за сопляков проголосуем отдельно? – предложил Хорек шутливо.
Блажка проигнорировала его и вскинула руку, голосуя за. Хорек, с ухмылкой на топороподобном лице, охотно поддержал. Мед поднял здоровую руку. Дуболом, еще не уверенный в своем месте в копыте, выжидал, что сделает Шакал. Певчий тоже колебался отдавать голос.
– Ты что скажешь, Печный? – подтолкнул его Овес, вскидывая руку.
Ветеран покачал головой и усмехнулся.
– Все забываю, что имею право голоса.
– Ты снова Ублюдок, – напомнил ему Шакал.
Старый трикрат задумался, и в его глазах промелькнула тревога. Через несколько мгновений он решительно покачал головой.
– Я говорю: нет. Слишком рано.
В стол рядом с рукой Певчего вдруг вонзился нож. Все взгляды устремились к полуорку, который его метнул.
– Поднимай руку, – спокойно сказал Певчему Колпак. – Опять ее увидишь.
– А, точно, – понял Хорек, указав пальцем на Овса. – Он же трахал твою мать.
Овес отошел от камина, Певчий поднялся с места – оба сверкали грозными взглядами. Хорек, оказавшийся между двумя разозленными трикратами, робко осклабился и пробормотал извинения.