– Знаю, – сказал Певчий. – Ты по-прежнему в этом уверен?
– Я мог бы задать тот же вопрос тебе.
– И я бы ответил, что нет, если честно. Сейчас ни в чем нельзя быть уверенным.
– Это лучшее решение для копыта, Печный.
– Они могут подумать иначе.
– Не подумают. Увидишь. А сейчас будь любезен убрать свой зад с лестницы, эти бутылки очень ждут.
Певчий, ухмыльнувшись, освободил проход.
Шакал поставил ногу на нижнюю ступеньку.
– Присоединяйся к нам. Хотя, может, тебе и не захочется слишком пьянствовать. Тебе нужно поберечь силы.
– Для чего? – спросил Певчий, сдвинув брови.
С улыбкой начав взбираться по лестнице, Шакал снова изобразил рев умирающего медведя.
В ту ночь, ощущая приятный шум в голове, он устроился на койке, которую выставил на крыльце приюта. Горячий воздух наполняло непрестанное пение цикад. Он спал беспокойно: даже вино не смогло заглушить сны об орках, марширующих по болоту. Но разбудил его сон более приятный – и все же он боялся, что тот сбудется. И боялся, что не сбудется.
Блажка взобралась на него, облаченная в одну только тишину. Тепло ее гладкой кожи казалось приятной прохладой среди ночного зноя. От одного веса ее тела он затвердел и скользнул в нее, еще не успев полностью проснуться. Ее губы нашли его, пытливый язык двигался неспешно. Все закончилось постыдно, блаженно, быстро. Она укусила его за шею и ухмыльнулась, он продолжал пульсировать. Пока они лежали рядом, Шакал наслаждался легким ветерком, обдувавшим потную складку, образованную их телами.
– Я уже устала тебя ждать, – прошептала она.
– Я не был уверен. Последний раз был…
– Знаю, – ответила она, избавляя его от продолжения. – Я тоже не знала точно. Мы почти все время были ночами в патрулях. А когда оставались здесь, мне казалось неправильным этим заниматься, когда Мед ранен. Если бы он узнал, это было бы все равно что стручок ему оттяпать вместе с рукой.
– А Овес? – спросил Шакал. – Если ему не сказать – это то же самое.
– Ничего страшного, – Блажка рассмеялась. – Кто, думаешь, меня подтолкнул, чтобы я пришла сюда?
Шакал шевельнулся, чтобы посмотреть на нее, но увидел только линию ее изящного подбородка и отблеск лунного света в ее глазах.
– Ты шутишь!
– Не шучу. Он сказал, я буду мямлей, если не попробую.
– Это до сих пор работает? Он то же самое говорил, когда мы детьми хотели заставить тебя прокатиться на Погранце.
– О, я помню. И сломанную ключицу тоже.
Шакал улыбнулся в ночи, приятные воспоминания о прошлом наталкивали его на мысли о неведомом будущем. Он нежно провел пальцами по позвоночнику Блажки. Это движение, эта ласка были более естественны, чем ему бы хотелось. Он старался думать только о настоящем моменте, жить только с этим ветерком и цикадами, и ощущением живота Блажки, который прижимался к его животу. Он старался не думать о том, как все это должно закончиться, и закончиться скоро.