Эра войны. Эра легенд (Салливан) - страница 420

Величественный тронный зал никогда не производил на Мовиндьюле большого впечатления. Он считал его слишком уж… фрэйским. Провидец Каратак, даровавший Гилиндоре Фэйн рог Феррола, создал Лесной Трон, сплетя воедино шесть разных деревьев, по числу сословий, а спустя тысячелетия вокруг построили зал. Трон разросся в высоту и ширину; могучие ветви уперлись в стены, словно деревья пытались выбраться из тесной клетки, отверстие в куполе было скрыто густой листвой. Умалины и эйливины считали, что трон призван олицетворять единение с природой, на вкус же Мовиндьюле он выглядел чересчур деревянным. По его мнению, Каратак перестарался.

– Добро пожаловать домой, – промолвил фэйн, восседающий на неудобном бугристом сиденье.

Правитель фрэев был не один; по обеим сторонам от него вытянулись Сайл и Синна. В зале присутствовали Вэсек, первый министр Мэтис и командующий Тараней.

– Я привез тайну драконов, мой фэйн.

Мовиндьюле и сам не знал, почему обратился к отцу столь официально. Наверное, так звучало более по-взрослому.

Лотиан не сводил с него пристального взгляда. Принцу сделалось не по себе. В глубине души он ожидал, что отец обрадуется его возвращению, – глупая, несбыточная надежда, ведь тот никогда не проявлял восторга или гордости при виде сына. По городу ходят слухи, будто из-за войны фэйн стал опасно неуравновешенным, почти безумным, вспомнил Мовиндьюле. Возможно, так оно и есть.

– Все вон, – распорядился Лотиан. – Оставьте нас наедине.

В зале не имелось сидений, кроме трона, поэтому принцу пришлось смущенно переминаться с ноги на ногу. Фэйн в мрачном молчании ждал, пока его подданные покинут зал. Вэсек выходил последним; он осторожно прикрыл за собой дверь, и отец с сыном остались вдвоем.

– Я всегда считал тебя бездарем, – презрительно произнес Лотиан. – Ты казался мне жалкой заменой Пиридиана, тот был во всех отношениях безупречен. Ты знал это? Вряд ли. Тем не менее, ты родился принцем, поэтому все старались сделать твою жизнь безоблачной, лишенной трудностей. Тебя ограждали буквально от всего, даже от родного отца. Кажется, Феррол меня ненавидит. Он дал мне мать, случайно получившую титул фэйна, однако не удосужившуюся вовремя умереть, и никчемного сына – вечно хнычущего, ленивого, избалованного, заурядного, себялюбивого слабака. Это правда, что ты до десяти лет боялся темноты и засыпал только с горящей лампой?

– Да, – ответил Мовиндьюле, не видя смысла лгать.

Он до сих пор спал со светом, просто в десять лет научился сам зажигать лампу.

– Понятно, – усмехнулся фэйн.

За последние годы Лотиан заметно сдал: будучи правителем, он принимал близко к сердцу каждую дурную весть, и эта ноша оказалась для него непосильной. Его плечи поникли, он сгорбился, а что хуже всего – отпустил волосы, белые и ломкие, как сухая трава. Фэйн не мыл и не стриг их, в результате они висели сальными патлами. Кроме того, он, судя по всему, почти не спал; глаза покраснели и припухли. По мнению Мовиндьюле, отец походил на ходячего мертвеца, – точнее, сидящего и жалующегося на жизнь.