— Хозяин, я сегодня был на вокзале, встречал своих людей, приехавших на поезде из Варшавы, газетчики что-то кричали про политику, а про полет — нет.
Судя по всему, недотепа Мишкин не пригласил корреспондентов, а фотограф, снимавший полет, был сотрудником завода. Может быть, самолет хотят засекретить? Но тогда зачем эта толпа народу, которая была на поле? После ужина, пока Ваня читал Маше сказку про колобка, Христо поднялся ко мне в светелку и мы поговорили, что делать с братцем Иваном. Пришли к выводу, что поступить с ним надо так же, как и с теткой — сначала просто поговорить, а потом поговорить при помощи батареи Лекланше и игольчатого электрода в нерв. Христо сказал, что следа от укола не остается, такие тонкие золотые иголки используют в китайской медицине, только в нервы их не вгоняют и ток не подводят[1]. Хотя тут же у меня возникла мысль, как приспособить для этого автомобильное магнето — там можно, вращая ручку, варьировать силу тока от слабого до сильного, а в гальванической батарее она постоянная. Хотя, магнето может дать слишком сильный ток, но, сделать что-то по принципу электрического дверного звонка, где нужно провернуть ручку, чтобы получить тот же ток, что и в гальванической батарее, ничего не стоит. Нет, что-то я пошел по пути профессора Шнолля, еще не хватало мне пыточную машину изготовить.
Решили, что пока специалисты-агенты выяснят привычные маршруты передвижения братца Ивана, там где его можно незаметно похитить для допроса. На допросе выяснить: сколько свободных денег, сколько в «кубышках» и сколько в деле, а также выяснить способ получения денег. Условия для агентов, а их будет три человека, — двое приехавших со швейцарско-французской операции и один местный, питерский — те же десять процентов с суммы.
Ночью я проснулся от озноба — просто стучал зубами. Все же замерз и простыл, пока ехали на аэродром. Ванька проснулся и побежал звать Малашу. Она согрела самовар, напоила меня чаем с липой, медом и малиновым вареньем, оставила мне такого же теплого питья на ночь. По моей просьбе, постелила Ване не у меня в спальне, а в кабинете на диванчике. Принесла чистую ночную рубашку, так как я обязательно пропотею. К сожалению, аспирина моего производства у них нет, так же как и СЦ, чтобы прополоскать горло, но Малаша в качестве средства для полоскания заварила мне шалфей.
Под утро я, действительно, сильно вспотел и жар уменьшился, но субъективно температура оставалась, горло вроде не болело и то хорошо. Боялся, как бы не ангина, чтобы не заразить Ваньку, так как стрептококки, вызывающие это заболевание, имеют сродство к тканям клапанов сердца и после ангины у детей может развиться ревмокардит с последующим образованием приобретенного порока сердца. Утром спал довольно долго и проснулся, скажем так, не в лучшем, но в удовлетворительном состоянии. Попил еще чаю с малиновым вареньем из чайничка, укутанного в полотенце для сохранения тепла. Пришла Малаша и спросила, что я хочу поесть? Предложила сейчас съесть манной каши, она теплая и для горла это хорошо, а в обед она сварит куриный бульончик — все же чувствуется в ней госпитальная сиделка, все знает, что больному надо. Попросил ее, что, если придут с приглашением в Аничков дворец, от Великих князей или вдовствующей императрицы — объяснить, что я заболел и смогу приехать не раньше, чем через четыре-пять дней, а лучше — через неделю. Быстро написал записку Мишкину, спросив, почему нет публикаций в газетах о полете самолета и то, что предоставлю ему план действий через 4 дня — пусть пришлет кого-нибудь за ним. Запечатал в конвертик и сверху написал, для кого предназначено послание, после чего отдал Малаше, объяснив, что это нужно отдать принесшему приглашение.