Дал адъютанту свой адрес для сообщения о вызове в МИД и отправился домой, заехав в Елисеевский за очередными вкусностями к столу и для того чтобы разменять червонец. Пока ехал на извозчике, обдумал результаты визита. Да, действительно, все не просто с новым царем, у которого я явно не в фаворе с репутацией «жадного купца, наживающегося на крови солдатиков». Вот поэтому я и не обратился к Куропаткину, там бы вообще ничего не светило. Да и с Муравьевым неизвестно что будет, оказывается, он только недавно назначен и будет бояться собственной тени. Так что не стоит рассчитывать на близкое решение моих проблем. Так и объяснил Христо, когда добрался домой. Христо сообщил, что все финансовые транзакции исполнены, а наши фигуранты просят отпустить их, чтобы уйти в монастырь.
— Христо, если профессор-садист и моя тетка решили уйти в монастырь, надеюсь, не в один, может, ну их, отпустим, пусть грехи свои замаливают?
— Как скажете, хозяин, только мои люди проследят до дверей монастыря, что их там приняли и они сразу назад не сбежали. А если фигурантов примут, то мои люди вернутся назад и займутся вашим бестолковым братцем.
Попросил отписать: в какой монастырь, а то один из фигурантов лютеранин, а вторая — православная. У лютеран вообще монастыри отсутствуют, а тетке придется принять католичество, во Франции нет православных монастырей, а на границе ее все равно арестуют без документов, так что легально Францию не покинет ни один из них.
Где-то на юге Франции, несколько дней спустя.
Крестьянская телега, в которой сидели трое просто одетых мужчин, по виду наемных сезонных работников, подъехала к воротам старинного монастыря доминиканцев на окраине одного из небольших городков на юге Франции. Возчик остался сидеть в телеге, а двое других слезли и один из них стал стучать в ворота. Наконец, они открылись и, после короткой беседы, молодой монашек впустил одного из прибывших внутрь. Спутник прошедшего в ворота, вернулся к телеге, запрыгнул на ворох сена и телега медленно поехала прочь, но через некоторое время остановилась неподалеку, так чтобы с места стоянки были видны ворота обители. Рабочие достали бутылку дешевого местного вина, разложили на тряпице хлеб и сыр и принялись неспешно потягивать вино, передавая бутылку друг другу. Они никуда не спешили, того, что подходил к воротам вместе с приехавшим в монастырь, похоже, развезло и он прилег на сено, подложив под голову куртку, однако, внимательный наблюдатель убедился бы, что он не спит, а пристально смотрит на ворота. Еще через полчаса из ворот вышел монашек и куда-то вприпрыжку побежал, что совсем не вязалось с саном служителя господа, но судя по всему, он пока не был монахом и не принял постриг — на его лохматой голове не было тонзуры[5]. Еще через полчаса к воротам монастыря подъехала закрытая полицейская карета, в какой возят преступников, а через какое-то время двое полицейских затолкали туда того самого рабочего, что приехал сегодня на телеге. Из ворот вышел аббат, осенил крестом «черный воронок» и полицейских, которые облобызали руку настоятеля монастыря.