Хотя не было никакой опасности, но все поспешно оделись и собрались в комнате госпожи де-Керваль.
Фернанда приготовлялась идти к Джен, чтобы смотреть за нею и успокоить ее в случае, если она поймет то, что происходит. Но в эту минуту дверь отворилась, и в комнату вошла сама Джен.
При взгляде в окно, в которое виден был пожар, лицо безумной страшно изменилось и на нем выразился глубочайший ужас, она протянула руки к пламени и из груди ее вырвался ужасный крик. Видно было, что она хотела говорить. Наконец, сделав невероятное усилие, она вскричала:
— Огонь!.. Огонь!.. — и упала без чувств.
Её привели в чувство и отнесли в ее комнату, где Фернанда провела около нее всю ночь.
Ни госпожа де-Керваль, ни Роберт не могли спать. Они надеялись, что этот кризис послужит к лучшему и что наутро Джен заговорит и придет в себя.
Роберт был в особенности взволнован.
Единственное слово, которое произнесла Джен, подтверждало его сомнения. Он восстановлял в воображении ужасную сцену, которая должна была произойти в подземелье, где одна из девушек была сожжена. Он все более убеждался, что жертва была сестра или подруга несчастной Джен, которая, обезумев от горя, убежала через проход, ведший к ущелью.
Итак, Роберт с нетерпением ждал конца ночи.
Но все ошиблись.
Когда Джен проснулась, она забыла все, и ни дар слова, ни рассудок не возвратились к ней.
В этот день явился доктор Смит. Ему рассказали ночное происшествие. Подумав довольно долго, он сказал:
— Надо подвергать эту девушку сильным волнениям. То, что произошло, достаточно доказывает это. Память уже возвратилась ей немного. Но впечатление было слишком коротко, чтобы произвести желаемый нами результат. Надо постараться доставить ей волнение более продолжительное, а так как этого нельзя достичь иначе, как дав ей присутствовать при каком-нибудь трогательном действии, то я советую вам свезти ее в театр. Я поеду с вами, и мы постараемся извлечь пользу из кризиса, который, я надеюсь, произойдет.
Доктор был человек слишком знающий и опытный в своем деле, чтобы его советов не послушались.
Однако Роберт опасался этого вечера. Почему? Он сам не мог дать себе отчета. Какое-то предчувствие волновало его. Он не мог объяснить его. Но доктор, конечно, должен был быть прав. Надо было следовать его советам.
В это время на одном из театров давали драму под названием Mother and Child[1], которая пользовалась громадным успехом. Доктор выбрал для опыта эту пьесу.
Роберт взял самую темную ложу, какую только мог найти.
Отправились в театр. Фернанда держала за руку Джен. Доктор не спускал с нее глаз.