Вдруг он повернулся и, злобно зарычав, ударил дубиной по остывшей груде угольев. Орда в испуге шарахнулась в стороны: все помнили, что дубинка предводителя, когда он в гневе, может расколоть череп как орех. Но что это? Угли разлетелись во все стороны, а из кострища вдруг потянуло дымком и теплом. Гау нетерпеливо засунул руку в середину его и взвыл: укус! Укус острый, как жало пчелы! А в разрытой золе что-то засветилось красным глазком…
На минуту все притихли. Но вот опять пронзительно завопил голодный ребёнок, и матери, растолкав мужчин, кинулись к Гау. Держа детей на вытянутых руках, они пробивались к нему, мешая друг другу, кричали и махали руками. Это значило — идти, идти хоть куда-нибудь, лишь бы дальше от этого голодного места.
Гау подхватил брошенную палицу, другой волосатой рукой сжал острый камень. Он был страшен. Но матери не отступали, они закричали ещё пронзительнее, размахивая смолкшими от ужаса детьми. И вожак, неустрашимый перед мужчинами, сдался. Отступив на шаг, он взмахнул палицей и повелительно крикнул. Орда радостно заворчала. Мужчины подхватили оружие, женщины — детей. Через минуту поляна опустела, лишь, беззвучно кружась, слетали с ветвей и опускались на землю сухие жёлтые листья…
Вот застывшую тишину нарушил порыв ветра. Вершины деревьев, раскачиваясь, зашумели, засохшая трава заколыхалась. Красный глазок в глубине костра засветился ярче. Ветер живо подхватил, закружил по поляне охапку сухих листьев и прикрыл ими красный глазок. Тихий шелест — голос возрождающегося огня — был ему ответом.
Но люди не услышали его. Они двинулись в путь без возврата…
Орда шла уже целый день. Осень была холодная, но на редкость сухая. По всему лесу слышались лёгкое шуршание пересохшей листвы, которое не давало покоя пугливым ланям и диким козам.
Но вот к тревожным шорохам присоединился какой-то едва уловимый запах… Козы и олени встревожились первыми: они нюхали воздух, настороженно шевелили ушами и, фыркая, устремились все в одну сторону, прочь. Прочь от того невидимого, что тихо пробиралось между ветвями деревьев. Вскоре в воздухе уже отчётливо чувствовался запах гари. Послышалось гуденье и нарастающий треск, точно мчалось обезумевшее от ужаса стадо диких быков.
Теперь бежали уже не только олени и козы: с громким хрюканьем ломились сквозь чащу кабаны, жалобно взвизгивали отстающие поросята, ревели медведи. Опережая их, быстрыми прыжками мчался, сверкая клыками, саблезубый тигр. Но его клыки никого не пугали: общий враг бежал вместе со всеми, и его оглушительный рык звучал испуганно.