Чейз этого тоже не знал.
— Давай поедем на Бора-Бора.
— Что?
— Ты сказала, что мы поженились через семнадцать дней после встречи, а это значит, что годовщина нашей свадьбы будет двадцать восьмого числа, ровно через неделю, начиная с сегодняшнего дня. Давай отправимся на Бора-Бора, как шесть лет назад. — Поскольку Джиллиан встретила его предложение с удивлением и беспокойством, Чейз мягко спросил: — Или ты предпочитаешь туда не ехать?
— Почему? Мне бы хотелось. Но чувствуешь ли ты себя достаточно окрепшим, чтобы отправиться в столь длительное путешествие?
— Конечно. — Его обольстительная улыбка не стерла выражения беспокойства в ее глазах. — В чем дело, Джиллиан?
— Скажи мне, пожалуйста, что так сильно тебя напугало?
Всего несколько часов назад Джиллиан смело рассказала ему всю правду о себе, и самым смелым было ее признание, что она и его брат не делились друг с другом глубокими и мучительными тайнами, которые терзали их сердца. Сейчас она просила его поделиться с ней, и Чейз видел нерешительность в ее просьбе — и мужество.
— Я ничего не помню, Джиллиан. Я просто что-то почувствовал. Случалось ли нечто подобное со мной прежде?
— Нет, насколько я помню. Что ты почувствовал, Чейз?
— Опасность… и зло.
— Опасность? Зло? Что это значит?
— Я не знаю, Джиллиан. Я честно не знаю.
«Вот почему я хочу поехать на Бора-Бора вместе с тобой: чтобы увидеть, останется ли это позади, или оно будет путешествовать вместе с нами, с тобой».
«Веди машину осторожно, Чейз». Эти слова эхом отдавались в его голове, пока он одолевал короткое расстояние от Клермонта до Охотничьего клуба в Белэр. Была среда, и они с Брэдом встретились за ленчем. Никто никогда не говорил Чейзу Карлтону, чтобы он осторожно вел машину, или осторожно правил парусником, или вообще заботился о себе. О да, такие попытки в провокационной форме делали женщины, которые пытались позаботиться о его теле, доставлявшем им столько удовольствия, но они руководствовались только своими эгоистическими желаниями, думая лишь о себе. Просьба Джиллиан вести машину осторожно относилась только к нему, а не к ней, словно она хотела, чтобы он был цел и невредим всегда, пусть даже он никогда не вспомнит ни ее, ни их любовь.
Два дня после того как они вместе стояли на палубе «Морской богини», они провели в Клермонте. За это время не было никаких вторжений, никаких визитов из потустороннего мира, никаких навязчивых мыслей, ни единой весточки из холодного мира зла. Никогда прежде Чейз не делил жизненное пространство ни с какой женщиной, не делил ничего, кроме удовольствия страсти, а когда страсть проходила — как только она проходила, — он всегда с нетерпением ждал уединения и одиночества.