Билли начинал терять терпение, полагая, что терапию подчинили политике. Его огорчало, что судья, которому три года назад хватило смелости признать его «невиновным по причине невменяемости», теперь сдавал позиции под давлением законодателей и СМИ.
Только в апреле тысяча девятьсот восемьдесят третьего года Флауэрс разрешил поездки в город на весь день – и даже тогда Билли выезжал только в сопровождении члена лечащей команды или другого «ответственного лица».
Билли не понимал, почему с ним по-прежнему обращаются иначе, чем с другими пациентами – включая убийц, – которым разрешалось самостоятельно покидать пределы больницы, если психиатр говорил, что они больше не опасны для себя и окружающих.
По его словам, с момента ареста в октябре тысяча девятьсот семьдесят девятого года он не нарушил ничего, даже улицу на красный свет не перешел. Он был образцовым пациентом и выдержал издевательства, которые мало кто стерпел бы. Его коробил уже сам факт хождения с провожатым, а наличие списка «одобренных лиц» и вовсе бесило.
В этом списке числился писатель, несколько санитаров и молодая медсестра по имени Синди Моррисон, в обязанности которой входило проводить с Билли почти весь день. Как большинство тех, кто верил, что с Билли обходятся несправедливо, Синди при любой возможности его защищала.
Афинская лечащая команда свободно интерпретировала постановление судьи Флауэрса и определила, что «выезд на день» начинается с семи утра и продолжается до темноты. На практике он длился до отбоя, то есть до десяти вечера. Чтобы подготовиться к тому моменту, когда ему позволят ночевать вне больницы, Билли снял дом и целыми днями там рисовал.
К несчастью, дом этот находился через дорогу от дома сына шерифа афинского округа, Роберта Аллена.
Двадцать первого июля тысяча девятьсот восемьдесят третьего года спецагент Говард Уилсон по распоряжению главы Управления по условно-досрочному освобождению начал тайную слежку за Билли Миллиганом, когда тот в сопровождении медсестры покидал больницу.
Шериф Аллен проинформировал агента Уилсона, что Миллиган ежедневно выезжает из больницы на желтом пикапе «Датсун» с черной крышей, который зарегистрирован на Синди Моррисон. Он описал ее как женщину среднего сложения, примерно метр шестьдесят ростом, с очень черными волосами до плеч. Миллиган, по его словам, с конца прошлого месяца проводил все время в снятом им доме.
Шериф предложил дом своего дяди, расположенный в том же районе, в качестве наблюдательного пункта.
Агент Уилсон, надев грязные джинсы, фермерскую кепку и натянув на круглое брюшко тесную рваную футболку, поехал к месту слежки. Он припарковался и подошел к участку Миллигана с запада, через лесок. Поскольку двор и дом отсюда видно не было, он обогнул участок и зашел с востока.