Несколько дней спустя он удивился, когда Эдвардс сказал, что руководству так понравились пейзажи, что его просят расписать коридор между решетчатыми дверьми, который служит своеобразным предбанником на входе в здание. Длиной тридцать метров и высотой больше трех с половиной, эта настенная роспись станет одной из самых длинных, выполненных маслом.
томми остановился на осенней гамме, оттенках коричневого, оранжевого и желтого. Работал каждый день, чтобы потеряться во времени и природе.
Дважды в день его заводили в коридор, решетка, впуская его, автоматически открывалась. Дразнила – как будто сейчас перед ним откроется вторая решетка и он выйдет на свободу. Но вторая, естественно, не открывалась. Он закатывал в коридор тележку с краской, затаскивал стремянку и леса, и решетка плавно закрывалась. Он оказывался заперт между дурдомом и вольным миром.
История всей его жизни.
У решеток посмотреть, как он работает, собирались люди. Заключенные – с одной стороны, посетители – с другой.
На третий день он услышал странный звук, как будто что-то катится по полу. Оказалось – банка пепси. Он поднял глаза и увидел, как ему машет пациент:
– Укрась это место еще, художник!
Потом прикатилась еще одна банка, а потом кто-то запустил по полу пачку сигарет с ментолом. Он сунул ее в карман и помахал в ответ. Приятно было сознавать, что эти душевно больные зрители ценят его искусство.
Каждый вечер, прибрав инструменты, томми без сил покидал Пятно.
На его место вставал аллен. Он возвращался в свой блок, мылся, выкуривал сигарету из пачки, обнаруженной в кармане, а потом садился в общем зале и писал до отбоя.
Такой расклад не входил в планы руководства.
Санитары возобновили жалобы, и напряжение возросло настолько, что Тед Горман упрекнул аллена в том, что тот слишком налегает на перо и что это не способствует процессу лечения.
– Когда я позволил вам писать, то не имел в виду целую книгу.
аллен поразмыслил минуту и решил, что пора вновь попудрить эскулапу мозги.
– Мистер Горман, – начал он, – вы знаете, что я пишу книгу. Знаете, кто мне в этом помогает. Вы намерены вставлять нам палки в колеса? А как же свобода прессы?.. Свобода слова?..
– Не передергивайте, – быстро возразил Горман. – Вы можете писать книгу, но не уделяйте ей столько времени. И, бога ради, перестаньте, когда пишете, глазеть на санитаров.
– Писать у себя в комнате мне запрещено, приходится сидеть с карандашом в общем зале. Кто-то из них постоянно сидит за стойкой. Когда я поднимаю глаза, человек вот он, прямо передо мной. Как тут не смотреть?