– Да, обижают, конечно! Только, если не умеют сдержаться, или извиниться, почуять, что другому от их слов плохо, остаются одни. Или живут в одиночестве, даже в семье, – Аня знала много таких примеров и загрустила.
Васька подумала, подумала, спрыгнула с дивана, да и отправилась в тёмную комнату, полную Мяуновой обидой и коварных планов по Шекспиру.
– Ты… Ты сердишься? – Васька подкралась к застывшему с видом оскорбленного достоинства Мяуну. – Прости меня. Я… Я плохо разбираюсь в пении. Ты меня научи. Пожалуйста, – она потёрлась носом о морду Мяуна, и снизу вверх заглянула коту в глаза. – Не сердись. Я ещё плохо умею себя вести с кем-то, кто мне дорог и важен…
Аня тихонько прикрыла дверь в комнату. – Да… Жаль, что люди часто так не могут, как Васька. Взять и переступить через свои претензии. Это же как тяжело, когда в одной комнате двое, и каждый в своём одиночестве!
Она подумала, подумала, взяла смартфон и позвонила Олегу. – Привет! Как ты? Устал, наверное совсем? Я сержусь, что мы никуда не пошли? Да ну, глупости какие! Ты, главное, возвращайся скорее! Я тебя так жду!
– Эх… Такой план, и не пригодился! – думал Мяун, которому Васька вылизывала голову между ушами. – Ну, ладно, я его запомню и использую, в случае необходимости… Как там:
–Кет, я сказал – жаркое подгорело.
Нельзя такое есть. От этих блюд
Желчь разливается, рождая злобу.
Уж лучше попоститься нам сегодня,
Чем пережаренное мясо есть:
У нас с тобой и так довольно желчи.
Ну, потерпи! Мы утром все исправим.
Мяун хихикнул, представляя, как миска со свежайшим и вкуснейшим кормом улетает в угол, переворачиваясь по дороге, а Васька тоскливо провожает её взглядом.
– Планы – это наше всё! Надо только себе любимому запасы сделать… А то мне-то поститься совсем ни к чему! – раздумывал он. Потом довольно покосился на присмиревшую Ваську и подставил ей на помывку левое ухо.
Следующим утром далеко по окрестностям разносились громогласные и чрезвычайно немузыкальные вопли Мяуна, а Васька, сведя от напряжения глаза к переносице, изображала восторг и восхищение.
– Вот видишь, а говорила, что в пении не понимаешь! Ничего, ничего, я тебе в настоящем марте ещё больше спою! – щедро пообещал Мяун, насмешливо глядя на Дика, который старательно, но безуспешно пытался заткнуть уши лапами.
Глава 25. Ненависть говорящего кота.
Мяун чувствовал себя исключительно приятно! Март месяц, весна, солнышко уже пригревает… Красота и благолепие вокруг! Он свысока посматривал на местных котов, периодически устраивающих драки и вопли там, внизу. Пел, конечно, как же без этого? Петь-то пел, но с оглядкой на Василину. Когда уже возникало ощущение, что от неё сейчас искры полетят от попыток сдержаться и не высказать ему то, что она о его пении думает, он прерывался. Дать, так сказать, переварить и усвоить высокое искусство.