Эрвин закрыл глаза и обратился к ней напрямую. Странно, что раньше не подумал об этом. Он всегда был любимцем Агаты, Праматерь несомненно услышит!
— Здравствуй, Светлая. Позволь задать тебе вопрос, он очень важен для меня. Ты веришь в бессмертие? Конечно, я не о вечной душе на Звезде — в этом сомнений нет. Я о бессмертии тела.
Агата возникла перед ним. Не такая, как в «Иллюзиях», а в образе прекрасной юной девушки. Нежно улыбнулась, ласковым жестом протянула ему руку, маня к себе. А затем…
Другою рукой Агата коснулась собственной скулы, зажала пальцами кожу и потянула.
— Что ты делаешь?
Кожа натянулась, уродуя лицо, побелела, треснула. На щеку потекла кровь, но Агата продолжала тянуть, отрывая длинный лоскут. Эрвин онемел, задохнулся от ужаса. Кровавый кусок кожи отделился от лица Праматери. Она развернула его изнанкой к Эрвину. Там была вычерчена схема.
Все, как и говорил Инжи Прайс. Непонятные символы в узлах, паутина путанных связей. Лишь один рисунок можно различить и запомнить. Он чернел на самом углу лоскута: овал, вписанный в круг. Свободной рукой Праматерь дернула за этот уголок, лоскут кожи порвался надвое. Взгляд Эрвина уперся в голые кости черепа Агаты.
— Прекрати! Прекрати! — заорал он.
И проснулся, дернулся, поднял голову с книги, на которой задремал.
— Мы кое-что нашли, кузен, — невозмутимо сообщил Роберт.
— Я слушаю, — сказал Эрвин, яростно протирая глаза и тщась вытряхнуть из головы сновидение.
Начал кайр Сорок Два:
— Милорд, я нашел место, где Праматерь Эмилия пишет, как достичь вечной любви. В юности я думал, что вечная любовь — это поэтическая метафора. Но сейчас обратил внимание: вся глава написана очень просто. Для вечной любви нужно всегда находить темы и беседовать друг с другом; нужно не уставать задавать вопросы и познавать друг друга; нужно всегда учить друг друга новому, а для этого — учиться самому. Как видите, прямые понятные советы, никакой поэтики. И я подумал, милорд: а что, если вечная любовь в книге Эмилии — не метафора? Может, она рассчитывала советы и на простых людей, и на бессмертных? Бессмертным супругам они особенно полезны — только представьте, как может вечная жена наскучить за пару столетий! Тут нужно особое искусство, чтобы выдержать!
— Ага, — сказал Эрвин.
Продолжил Роберт:
— Все знают, кузен, что у Праматери Сьюзен был Цветок Жизни — Предмет о шестнадцати лепестках, каждый из них мог вылечить любую болезнь, но только раз.
Эрвин кивнул:
— В другой легенде лепестков было тридцать два.
— Все равно очень мало. На своем веку Сьюзен повидала тысячу хворых, а лепестков — пара дюжин. Каждый раз она крепко взвешивала, пустить ли в дело Цветок, иль обойтись припарками да мазями. И если решала, что нужно истратить лепесток, всегда говорила: «Жаль».