Семь обожал деньги, как и сам Бакли. Обожал настолько, что глаз туманился при одном слове «золото». Бакли назвал ему правильную сумму — и Семь стал его рабом.
Восемь ненавидел Деррила, своего барона. Влезал в любую драку и колотил кого попало, лишь бы выплеснуть часть этой ненависти. Бакли намекнул: стань моим человеком, и никогда больше не увидишь барона.
Девять слишком любил баб. В плаванье волком выл от голода, малевал сиськи на стене над своей койкой. Бакли пообещал ему плату не в деньгах, а в женщинах. «Представь, — сказал, — ты на торгах альтесс, и можешь купить не одну, не двух, а целую дюжину! Любых, каких только вообразишь! Сейчас придумай наперед — а потом просто выберешь согласно фантазии». Девять опьянел от одной мысли.
А у Дейва остался сынишка в Южном Пути. Дейв мечтал, чтобы паренек стал морским офицером, а не матросом, как отец. Но в мореходную школу нужны хорошие рекомендации и куча деньжищ. Бакли обещал Дейву больше, чем нужно, а в довесок пригрозил: «Предашь меня — вернусь в Южный Путь и найду твоего отпрыска. Уж я найду, не сомневайся». И Дейв тоже стал послушным псом, хотя проявил одно малое своеволие. Бакли велел своим слугам: «Забудьте имена, они теперь ни к чему. Ты будешь Семь, ты — Восемь, ты — Девять, а ты…» Трое согласились, но Дейв отрезал: «Я — Дейв, чтоб мне в земле не лежать!»
Корвет «Пес на бочке» одолжил для предприятия барон Грейхаунд — вассал маркиза Грейсенда, вассала герцога Лабелина. На этом быстроходном судне Бакли и его четверка опередили остальную эскадру и прибыли в Лаэм тремя днями раньше «Величавой» — и раньше того часа, когда о визите Лабелинов заговорит весь город. Пузатый зверь, за чьей шкурой охотился Бакли, еще не мог подозревать, как близка опасность.
* * *
Бакли взялся за дело, не теряя ни минуты. Когда солнце показало розовый бок над горизонтом, и дворники зашуршали метлами в богатых кварталах, и первые извозчики и водовозы выкатили на улицы, протирая глаза кулаками, — Бакли уже был на площади. На той самой, где еще чернели на мостовой остатки сажи от костров мастера Гортензия. Бакли выдал парням по горсти агаток, и они разошлись в стороны, перехватывая каждого, кто показывал на площадь свой ранний нос. Водовозы и извозчики — как раз нужная публика!
— Небесный корабль? Х а-ха-ха! Был такой, кто ж его забудет! Здоровенное такое чучело торчало прямо вон там, где сажа.
— Да-да, так и было, истопник Гортензий на свою беду изобрел. Денег вкинул ого, а прибыли — пшик. И правильно: подумал бы сначала, кому оно надо, а потом изобретал.