— Вы правильно нас мордами об пол стукнули, — продолжал Рыбкин, — но мы же не со зла… У Молчанова просто язык без костей.
— Это у тебя голова без мозгов… — очнулся Молчанов, но Рыбкин толкнул его плечом, и Молчанов отлетел в угол.
Я молча вышла на улицу. После «взрыва» я была опустошена и подавлена.
Две последние недели в колхозе Молчанов всячески пытался привлечь мое внимание. Он то выполнял две нормы, то демонстративно уходил с поля. То хохотал часами, то мрачнел и смотрел волком. Раз он спрыгнул с криком «Добрый день, Марина Владимировна!» к моим ногам с крыши амбара. В другой — сбегал за двадцать километров под дождем и привез врача заболевшей Свете Забелиной. И стал рассказывать смеясь, что это было настоящее похищение. Врач сначала не хотел ехать не на свой участок… При виде меня Молчанов разыгрывал драки с ребятами, толкал девчонок, затягивал дурным голосом блатные песни — он мечтал о любом выговоре, нотации или замечании.
Но я его не замечала.
Сначала за него просили мальчики, потом девочки, потом Светлана Сергеевна…
Я не реагировала, хотя он уже давно не был мне противен. Повторилась та же история, что когда-то с Гнипом. Как только я узнавала ученика ближе, пусть в результате ссоры, он становился мне по-человечески интересен.
Вспоминая прошлый год, я поймала себя на мысли, что с первой минуты пренебрегала Молчановым из глупого, бессознательного желания доказать себе и ему, что его влиятельный папа для меня — ничто. По-настоящему же у Молчанова был один недостаток: он всячески пытался самоутвердиться в мире, как юноша, а не подросток. Отсюда, очевидно, шла его развязность, расхлябанность, многозначительные взгляды и подмигивания…
Но парень он был умный, хоть и едкий. Общий язык нашелся бы. Но я только одергивала его. С редкой занудностью. Как классная дама.
Теперь, пока я разбиралась в себе, Молчанов переживал. Даже похудел. И все реже острил.
— Ох, смотри не перегни палку… — говорила мне Светлана Сергеевна тоном колдуньи.
И вот однажды, перед самым отъездом, ко мне подошел Рыбкин.
— Мы просим, — сказал он официально, — как комсомольцы комсомолку, чтоб вы поговорили с Молчановым.
— А где он?
Рыбкин кивнул в сторону «мальчишеской».
Я вошла в их «спальню». Молчанов явно ждал меня. Он стоял, засунув руки в карманы, и… тревожно смотрел на меня и даже не покачивался с носка на пятку, как обычно.
Кто-то сзади нас деликатно прикрыл дверь. Мы остались наедине.
— Я хочу учиться в вашем классе… — сказал он.
Я приподняла брови. Я решила дать ему выговориться.
— Вы ведь умная! Вы давно уже поняли, что зря так обиделись…