Чьи же эти мальчишки, которые уже два месяца мешали нам «проводить мероприятия»? Кто ими должен заниматься, когда мы возмущенно захлопываем перед ними двери? Наши ученики «чистые», а эти «нечистые» — так? Но когда началось размежевание, когда учителя перестали замечать стаи таких ничейных подростков, с сигаретами и бутылками в карманах?!
— Есть тут у вас главный? — спросила я.
— А в чем дело?
Всех растолкал вихрастый парень на костылях. Одна штанина у него была высоко подвернута, почти под бедро.
— Твой дружок искалечил мою ученицу…
— Та нет, это не наш, это с Плехановской, Севка, припадочный.
— Наших мальчиков сейчас в школе нет. Я не могу уйти, а ее с подругой надо отвести в больницу. Можно это вам поручить?
Они застыли. У одноногого даже рот приоткрылся. Он сверлил меня взглядом, пытаясь понять, где тут подвох? А я вдруг представила себе насмешливое лицо Марии Семеновны: ее вздетые высоко на лоб брови и сползшие на кончик носа очки; потом рядом с ней возникла ледяная Светлана Сергеевна…
— Ладно. Доверяете — порядок! Подайте сюда вашу красавицу!.. — сказал одноногий.
И мне вдруг понравилось его лицо: топорно вырубленное, красноватое, развязно гримасничающее. Может быть, из-за маленьких глаз. Они оставались застенчивыми, даже смущенными.
И мне вдруг захотелось, чтобы этот парень учился в моем классе.
Майка одела Свету, закутала ей лицо шарфом и вывела к воротам. Она подчинялась нам, как загипнотизированная.
— Когда отведешь, вернись сюда: я хочу знать, что врачи скажут, — попросила я одноногого.
— А эта Погремушка на что? — кивнул он на Майку.
— Ладно, ладно, Цыган, не заводись. — Майка подпрыгивала перед ним, как маленькая собачонка перед большой овчаркой. Они, видно, были давно знакомы.
— Свете с ней будет веселее, — сказала я.
Света молчала. Она строго смотрела прямо перед собой, сведя брови. Она не меняла этого выражения после своего столкновения с Андреем. Выражение отчужденной взрослой горечи.
— Та не пускают же в вашу школу… — сказал Цыган.
— Постучишь три раза. Я дежурных предупрежу.
Я вернулась в школу, в зал, а через полчаса начали собираться учащиеся. Вошла нарядная Светлана Сергеевна, и зазвучал традиционный вальс «Учительница первая моя», который она танцевала с мальчиками, как бы открывая бал…
Я боялась посмотреть на часы, боялась взглядов ребят. Мне казалось, что все понимают, на какой страшный риск я пошла от педагогической растерянности…
— Не смотри каждую минуту на часы, — вдруг сказала Светлана Сергеевна.
— Ты уже слышала?
Она задумчиво пожала плечами.
— Я бы не решилась…