На парнях были коричневые спортивные куртки с «молниями», лыжные шаровары и ботинки на рифленой подметке.
— Сколько вам лет? — спросила я.
— Шестнадцать.
Опять хором.
— Почему вы перешли к нам в середине года?
— Ближе к стадиону. — Сапогов отвечал медлительно и увесисто.
— Нас Марь Семенна уговорила, на зимней спартакиаде, — зачастил Политыко звонко и жизнерадостно, — у вас спортсменов настоящих нет. Она обещала все условия создать…
Мы шли по кипящему шумному коридору, и я невольно улыбалась: ребята раздвигались перед моими новыми учениками, как рыбачьи лодки перед мощными транспортами.
— Какие у вас отметки? — спросила я.
— Средние. — Политыко слегка изогнулся надо мной. — Кому теперь надо отлично учиться?
— Трезвый подход! — Я усмехнулась.
— Без этого не прожить. Кстати, одна просьба! Посадите нас вместе.
— Это обязательно?
— Мы с первого класса вместе.
Сапогов угрюмо кивнул, не разжимая тяжелых губ.
В нашем классе многие ребята оказались их болельщиками. Рыбкин, комсорг, шепотом сказал:
— Здорово, что вы их взяли! Теперь мы «ашкам» носы утрем.
Я подмигнула ему. У нашего соперника — девятого «А» — было больше мальчиков. И только поэтому, считали мы, он занимает первое место по сбору металлолома и успеваемости.
Посадила я Сапогова и Политыко на последнюю парту. Иначе за ними никто бы не увидел доски.
Парта угрожающе затрещала…
Прошла неделя. Новых учеников хвалили все учителя, даже Светлана Сергеевна, самый строгий и придирчивый человек в школе.
Наконец и я вызвала Политыко. Отвечал он правильно, только слово в слово по учебнику. Но это не раздражало меня вначале, так как Политыко выручала великолепная дикция и глубокий пафос, который он вкладывал в каждую фразу, драматически откидывая голову.
Я поставила пятерку и сказала:
— Мало самостоятельности.
— А я не читал «Войну и мир», — бросил он, вразвалочку идя к последней парте. — Все же есть в учебнике!
— Придется прочитать, — сказала я. — Без этого второй пятерки у вас не будет.
Он презрительно дернул ртом:
— От нас не требовали…
Через два дня я вызвала Сапогова.
Он отвечал своими словами, но роман тоже не читал. Андрей Болконский в его изложении выглядел на редкость примитивно.
Я поставила тройку.
В слоновьих глазках Сапогова мелькнуло сначала удивление, потом обида. Политыко немедленно вмешался:
— А за что?
— Не читал Льва Толстого.
— У нас раньше этого не требовали! — Политыко заводился. Лицо его вспыхнуло.
— А я требую, — сказала я холодно.
Сапогов тяжело прошел на место, толкнул Политыко, и тот замолчал так же стремительно, как и вскипел.