И наконец я потребовала, чтобы ко мне пришла его мать.
На другой день в школе ко мне подошла высокая полная женщина в черном пальто, отделанном белым песцом.
— Я родительница Политыко. — Она откинула белую пуховую шаль с головы.
Политыко был похож на мать, только лицо его казалось ярче, отчетливей. Она не привлекала сразу внимания, но миловидное лицо ее было умело подкрашено, а усталые глаза с фарфоровыми белками блестели. Она все время покусывала губы и дышала с одышкой, как сердечница.
— Мне Гена передал. Я сочла долгом не заставлять вас ждать. Что он натворил?
Улыбнулась. Улыбка у нее была умная, открытая.
— Простите, Марина Владимировна, что мы раньше не познакомились, но я так замоталась. Муж в отпуску, никуда не уехал, целые дни морочит голову. Да, что с Геной?
— Он бы мог учиться отлично. — Обычно это вызывало интерес в матерях, но здесь я ошиблась. — А он много пропускает уроков.
— Марина Владимировна, милая! Какое теперь значение имеют отметки? Уверяю вас, с первым разрядом по волейболу он всюду пройдет раньше любого отличника. Разве лучше было бы, если б он девочками увлекался?
— Гена и так высокомерен, а если он не будет подчиняться школьному режиму, у него испортятся отношения с классом…
— Знаете, дорогая, — она виновато улыбнулась, — я очень спешу! Вы наладьте там, в классе… а мы вас от благодарим… Умные люди всегда найдут общий язык. Вы меня понимаете?
Я отчаянно покраснела, даже волосам стало жарко.
— Ну, извините. Я не думала, что вы такой ребенок.
Я долго провожала глазами ее уверенную неторопливую фигуру. И мне впервые стало жалко Политыко.
Политыко теперь меньше прогуливал, но зато начал чаще уходить Сапогов; они точно сговорились играть у меня на нервах по очереди.
Пришлось идти к нему домой.
Крошечная круглая женщина встретила меня очень словоохотливо.
— Садитесь, садитесь, барышня дорогая! Извиняюсь, что в школу не ходила, — сил нет. Руки после работы отваливаются — уборщица я в клубе здесь… — Она прямо лучилась материнской гордостью. — Да и сынок у меня такой — грех жаловаться. Сам директор клуба сказал мне: честь тебе, Никоновна, что одна такого сына подняла. Муж-то как ушел в войну, так и не вернулся. Двух сынов отправила — тоже похоронки…
Я огляделась.
Маленькая полуподвальная комнатка казалась светлой из-за свежей побелки. Белая кровать с подзором, четырехугольный стол, на нем белая вышитая скатерть. В углу громоздилась этажерка, заваленная какими-то книгами.
— Ну, а как в школе — не балует Сашок?
— Он хорошо себя ведет и учится неплохо: он же серьезный, — невольно сказала я, загипнотизированная ее пламенным желанием похвалы сыну.