Хен перехватил мое запястье, заставил опустить. Поймав взгляд его синих глаз — пристальный, темный и чужой, я немного смутилась.
— Почему ты не вылечил себя сразу? — спросила, отгоняя смущение.
Хен неопределенно дернул плечом. Осторожно прикоснулся к моим вискам, и я сразу почувствовала, как через его ладони в меня вливается что-то похожее на живительную свежесть.
— Я не могу вернуть тебе магическую силу, — сказал он. — Только подбодрить ненадолго. Тебе надо отдохнуть.
— Восстановлюсь, не обращай внимания. Так почему ты не лечил себя? Стоял как соломенный тюк. Задал бы им трепку! Испугался, что их двое?
Я намеренно выбирала слова погрубее, но Хен не разозлился. Спокойно покачал головой.
— Не испугался. Я хотел, чтобы им стало легче. Они тревожатся за тебя. Естественные братские чувства. Я поступил неправильно.
— Это они поступили неправильно! — вспыхнула я. — Ты не делал ничего плохого! Это вообще мое решение и моя ответственность.
Хен ничего не ответил.
Меня пугало, что я никак не могла прочесть его чувства. Он словно закрылся от меня, отгородился какой-то стеной. Глаза непроницаемы, лицо совершенно спокойное — я бы на его месте топала ногами и орала, что всех тут положу. А ему будто все равно.
Зол из-за братьев? Запросто. Может, ему вообще все это неприятно? Жалеет, что связался со мной?
Ну конечно. Поэтому и отстранился так. Из-за меня его избили, он, наверное, вообще никого из нас видеть не хочет…
— Хен, — я схватила его за руку, — Хен…
Слова не подбирались. Что если он теперь возненавидит меня? Нахлынуло отчаяние, и на глазах набухли непрошеные слезы.
Во взгляде парня мелькнуло замешательство. Он осторожно погладил меня по голове. Зря, потому что это словно открыло какой-то водопад внутри.
— Хе-ен… — заревела я, вытирая слезы.
Хагос, как стыдно. Ну вот, разнюнилась у него на глазах. Теперь он точно убедится, что зря связался со мной. Целительница, небось, не плачет по пустякам. И из-за нее его не бьют.
— Сатьяна… пожалуйста, не плачь. — Хен поймал мое лицо ладонями, приподнял, не давая отвести взгляд.
Спокойствие стянули с него, как простыню с веревки, и меня это почему-то обрадовало. И то, что он беспокоится, и что утешает, и что синие глаза под белой челкой теперь не чужие и отстраненные, а взволнованные и растерянные.
— Ну ты чего? Все же хорошо. Переволновалась? Не плачь, умоляю. Что мне сделать, чтобы ты перестала плакать?
— Расстаться с целительницей, — брякнула.
Стало неловко смотреть Хену в лицо, и я уставилась вниз и в сторону.
— Да ни с кем я не встречаюсь, — ответил он, не отпуская меня. — Ты все себе придумала. Она просто спрашивала разное по учебе. Просила помочь с заклинаниями.