Здесь монашеская простота декора исчезает, и мы словно вступаем в совершенно другой мир. Я следую за ним в великолепную гостиную с большими окнами, выходящими в сад с замысловатым лабиринтом живой изгороди. Богато украшенные предметы заполняют пространство, вместе с невероятными произведениями искусства. Портреты людей с крупными чертами лица, кажется, склонились над комнатой, у них высокие лбы и светлые волосы, как и у Катала. В центре комнаты – диван и роскошные кресла, обрамляющие стол красного дерева с блестящим золотым чайным сервизом на нем, отполированным до блеска. За диваном стоит массивная белокаменная статуя первого всадника. Вся комната имеет тревожную атмосферу излишества, но каждый отдельный предмет кричит о ценности и странной красоте.
Я ловлю свое отражение в витиеватом зеркале на стене и слегка морщусь. С трудом различаю, что у меня на лице – грязь или веснушки. Мои волосы из светло-каштановых превратились в темные, покрытые грязью и пылью. Я чувствую себя как дикий зверь, попавший в это прекрасное место, где мне не дозволено быть.
– Пожалуйста, садись, – Катал жестом указывает на диван и садится в одно из кресел. Я поспешно повинуюсь, стараясь не думать о грязи, которую оставлю после себя, – надеюсь, ты примешь мои самые искренние извинения за то недоразумение, которое произошло снаружи.
Мой рот открывается, закрывается и снова открывается, как будто им управляет кто-то другой.
В любом другом контексте я могла бы воскликнуть, что произошло недоразумение, но приказ убить меня – это нечто совершенно иное. Я сжимаю зубы, настороженно оглядывая Катала.
– Я… То есть… – я заикаюсь, – вы слишком добры, господин. Я благодарна, что вы сохранили мне жизнь. Потому что кое-что случилось. В моей деревне. И… – слова кончаются. Катал очень внимательно наблюдает за мной. Его взгляд удерживает меня на месте, как будто превращая меня в камень.
– Не торопись. Ты пробудила во мне интерес, – уголок его губ приподнят кверху, – прийти сюда – уже своеобразный подвиг.
– Вы так думаете?
Я обрываю себя, пока он не передумал. Его взгляд не отрывается от меня.
– Шай, не так ли? Ты знаешь, сколько бардов у меня здесь, в Высшем совете? – спрашивает он, не обращая внимания на мой вопрос. – Сотни, – он наклоняется вперед, сцепив пальцы на коленях, – и сколько из этих сотен, по-твоему, женщины?
– Я не могу… – я качаю головой, – я бы не осмелилась знать такие вещи.
– Шесть.
Мои брови поднимаются.
– Во всем Высшем совете?
Катал кивает.
– Благословение – это непредсказуемая сила, которую трудно контролировать и еще труднее контролировать мастерски. На место каждого барда приходятся десятки претендентов, которые не могут противостоять такой силе. Их умы разбиваются вдребезги, – он делает паузу. – Такие случаи, к сожалению, чаще встречаются среди тех немногих женщин, которые, как мы обнаружили, обладают даром.