В Монтане много коричневого цвета. Не темного, насыщенного цвета почвы, а увядшего и пыльного. Низкие холмы усеяны тонкими деревьями, разделены извилистыми дорогами, которые, кажется, никуда не ведут.
Если Гондал существует, в каком направлении он лежит? За суровыми, холодными горами на западе? Или через пустоши на юге? В сказках он был зеленым и ярким. Такой была бы вся Монтана, если бы мы не позволили Смерти Индиго опустошить страну. Трудно представить теперь такое место.
Мне вообще не следовало представлять себе Гондал. Я делаю глубокий вдох и выдох, чтобы очистить мысли.
Холодный утренний ветер хлещет по склону горы через тренировочную площадку, когда Кеннан приближается. Она останавливается передо мной и делает знак слуге.
– Осталось пять дней, крестьянка, – говорит она, и воздух вокруг нас становится холоднее, – если только ты не собираешься избавить меня от хлопот и сдаться. Как бы ни было захватывающе смотреть, как ты терпишь неудачу, меня ждет более важная работа.
Я делаю глубокий вдох, готовясь произнести слова, которые репетировала накануне вечером.
– Кеннан, мне кажется, мы с вами не так начали, – говорю я, вытаскивая из-за спины вышитые перчатки и протягивая их ей с легким росчерком.
– Это для вас. Пусть это будет предложением мира?
Глаза Кеннан быстро расширяются и сужаются, когда она делает шаг ко мне и осторожно берет перчатки.
– Это для меня? – спрашивает она.
Я нетерпеливо киваю
– Я сама все вышивала. Это что-то вроде хобби…
Я замолкаю на полуслове, когда Кеннан вертит их в руках. Как и всех бардов, ее невозможно понять.
Она делает шаг ко мне, и я думаю, что, возможно, она собирается обнять меня, хотя это было бы так странно, что я стою, замерев, когда она приближается. Молниеносным движением она щелкает перчатками по запястью и с силой бьет меня по лицу. Я отшатываюсь, слезы наворачиваются на глаза.
– Иногда мягкие вещи причиняют больше боли, чем твердые. – Самое странное, что за яростью в ее глазах я вижу что-то похожее на боль, но она продолжает: – Жало жалит сильнее, когда не ждешь.
Не говоря больше ни слова, она швыряет перчатки через балкон, след от удара на моей щеке мгновенно вспыхивает, когда они исчезают внизу.
Она быстро поворачивается и направляется к винтовой наружной лестнице, которая ведет через несколько террас, прежде чем спуститься на тренировочное поле. Я иду за ней, чувствуя себя униженной, злой и преданной.
Возможно, именно это она и имела в виду.
– Сегодня мы проверим твой фокус, – говорит она, как будто я никогда и не предлагала ей перчатки. Я ошеломленно смотрю, как она идет к дальней стороне плащадки.