– Давай, Сеп. Ты возишься еще дольше, чем это дерево. Ну же, это просто!
Септимус не ответил. От страха у него вспотели ладони, и его даже подташнивало.
– Не смотри вниз! – подбадривал Нико. – Смотри только на меня. Ну же, ты почти дополз…
Септимус взглянул на брата, и вдруг у него закружилась голова, в ушах как-то странно зазвенело, и липкие руки выпустили гладкую ветку.
Он свалился.
Мальчик упал так быстро, что Нико не успел ничего сделать. В одну секунду он сидел на ветке и смотрел, как Септимус ползет ему навстречу, а в другую – он сидел и смотрел на пустое место. Он услышал хруст веток и то, как росомахи взвыли в предвкушении.
И – тишина. Больше никаких звуков, кроме шелеста листьев и неподвижности Леса.
Нико, будто ватный, сидел на дереве, не в силах пошевелиться. Надо лезть вниз, попытаться спасти Септимуса. Но он боялся увидеть то, что найдет там. И медленно, с неохотой Нико начал спускаться на землю, но пока он полз вниз, какая-то длинная тонкая ветка вдруг свилась в петлю и крепко обхватила его за пояс. Нико боролся, вырывался, но ветка держалась крепко, все равно что железное кольцо.
Он сердито пнул дерево и закричал:
– Отпусти! Мне надо спасти брата!
Нико в ярости начал срывать листья и ломать попавшиеся под руку сучья.
– Ох! – простонал низкий неторопливый голос, но Нико ничего не услышал.
– Ненавижу тебя, ах ты, чертова коряга! – завопил он, пихаясь и сгибая ветки. – Только попробуй меня съесть! Или Сепа! Только попробуй!
Словно в припадке, Нико молотил ногами, кричал и осыпал дерево ругательствами, вспоминая все плохие слова, которым недавно научился в Порту и у Руперта Гринджа. Нико даже удивился, как много он, оказывается, их знает. Дерево тоже удивилось, потому что никогда не слышало столько бранных слов.
Оно невозмутимо игнорировало его вспышку гнева и просто держало Нико, а внизу так и продолжало делать то, что делало с той минуты, как Септимус упал. Нико все еще кричал на дерево, когда сучья рядом с ним раздвинулись и появился Септимус, обмотанный ветками и листьями, как в коконе. Нико заткнулся и побелел. Вот так, подумал он, поступают с жертвами пауки. Всего неделю назад он сидел в лодке и смотрел, как паук обматывает бьющуюся муху в шелковый кокон, а потом высасывает все соки из еще живой жертвы.
– Сеп! – прохрипел Нико. – Ты как?
Септимус не ответил. Глаза его были закрыты, а лицо побелело, как простыня. В голову Нико пришла страшная мысль.
– Сеп, – прошептал он, – Сеп, оно начало тебя есть?
Он изо всех сил пытался дотянуться до брата, но ветка держала его крепко.