— Она наверняка спрятала его в бокс-обезьянник, — говорит второй дядька. — Наш сканер его не распознаёт.
— Мадамочка, вы знаете, что такое пытки? Я вот сейчас возьму гасильник и поджарю вашу левую ручку. И станет она, такая красивая, обугленной культей.
— Бесполезно, — говорит мама. — Я вырублюсь от болевого шока, и вы ничего не узнаете.
Подходит третий дядька:
— Срочное сообщение от первого. Немедленная эвакуация, нас уже ждут. В системе Сверкающей только что нарисовался росский корабль, большой крейсер. А с ним транспорт с «росомахами».
Главный дядька смотрит на маму:
— Ну и черт с тобой! Все равно ублюдок сдохнет, запертый в обезьяннике. Выпустить его будет некому, потому что ты полетишь с нами.
— Не полечу, — говорит мама. — Здесь мой муж, здесь мой сын. И я останусь здесь.
— Полетишь, бл… дища! Еще как полетишь! — Дядька вытаскивает из кобуры на поясе странного вида пистолет, совсем не похожий на тот, что носит папа.
Миркин вдруг понимает, что сейчас произойдет, и снова начинает кричать.
Его никто не слышит. Из дула дядькиного пистолета вылетает молния, и мама, странно выгнув спину, валится на траву. Голые грязные пятки неподвижны…
Миркин заходится в крике.
А когда замолкает, мамино тело грузят в люк глайдера.
— Хоть что-то заработаем, — говорит главный дядька. — Эх, было бы хоть немного времени… Прочесали бы окрестности. На обезьянник можно наткнуться ощупью.
— Времени — только ноги унести. «Росомахи» же наверняка за ними идут. Лучше уж без денег остаться, чем без головы. Все равно щенок сдохнет.
— Да, но без трупа нам не заплатят ничего, только за нее… Впрочем, ты прав. Грузимся!
Дядьки бегут к люку, а потом глайдер взлетает, накрыв поляну своей тенью. Тень тут же исчезает, но на Миркина падает темнота, и он даже не успевает понять, что это мрак беспамятства…