– Ну и нагрязнил ты здесь, вахмистр, – сказал Агеев пролезавшему в мансардное оконце жандарму в штатском.
– Виноват, вашскобродь[94], – наконец пролез в окно вахмистр и спрятал в кобуру револьвер, – пуля у «Смита»[95] тяжелая, бошку вблизи напрочь сносит.
– Распорядись прибрать здесь, братец, тело – в судебный морг, – распорядился подполковник. – Дамочку отловили?
– Так точно, господин подполковник, – ответил вахмистр, – она только из подворотни вышла, тут и взяли, мяукнуть не успела, кошка драная.
Тело унесли, англичанину дали тряпку вытереться. Он было хотел бумажки уничтожить, но вахмистр одной рукой бумаги прижал, другой завернул шпиону руку за спину, так, что тот взвыл от боли, затем вахмистр, не отпуская завернутую руку, схватил и другую руку англичанина и связал их позади спинки стула.
Пока вахмистр проделывал это, Агеев прочитал бумаги, дошел до подписи, сначала удивленно выгнул бровь и взглянул на меня, а потом, когда прочитал все, ухмыльнулся и сложил бумаги в шпионскую папку, предварительно выпотрошив ее на предмет чего-нибудь интересного.
– Так, вахмистр, хорошо связал супостата? – дождавшись «так точно, вашкобродь», Агеев приказал: – А теперь аккуратно развяжи путы нашему господину изобретателю государственных секретов и поищи его одежду, да кляп достань изо рта, видишь, Александр Павлович уж притомился с ним.
Одежда моя нашлась в шкафу, аккуратно увязанной в узел – явно Семен уже приготовил ее для себя в качестве трофея, чтобы продать скупщикам. Так что уйти мне отсюда живым точно не пришлось бы, независимо от того, подписал бы я бумаги или не подписал, выход был один: в бочку и затем – недолгое морское путешествие. Кроме того, от одежды пахло какой-то сивухой – видимо, подельник шпиона облил меня самогоном, чтобы, если кто вдруг встретится на черной лестнице, что, конечно, маловероятно для позднего вечера, то выглядело бы так, как будто дворник тащит наверх пьяного жильца.
А вот ни револьвера в подмышечной кобуре, ни бумажника, ни часов не нашлось, о чем я и заявил Агееву, мол, отразите в протоколе. Вахмистр, покопавшись в шкафу, нашел мой бумажник, впрочем, пустой (а оставалась почти сотня, хорошо, что не все деньги взял с собой), наган в кобуре он положил на стол Агееву, часов так и не нашлось (скорее всего, они у Семена в кармане).
Агеев отражать в протоколе ничего не стал, да и никакого протокола никто не вел, а уселся верхом на стул напротив проблевавшегося наконец баронета и произнес:
– Майор Хопкинс, я вынужден предъявить вам обвинение в шпионаже, покушении на жизнь подданного Российской империи, а также еще и в ограблении почетного гражданина.