– Нет, дед, откуда, – я был ошарашен. – Лиза, которая знает три языка, играет на фортепиано и неплохо поет, и вдруг в монастырь! Она, нестарая еще женщина, хочет запереть себя за высокой монастырской оградой.
– Да, все именно так, – ответил дед, – я понимаю, что монашество – дело богоугодное, но я не ожидал, что Лиза решится на это! Хотя как по́слушница[52], она потом до по́стрига может опять стать мирянкой.
– Я знаю, что Лиза – верующий человек, – сказал я на это замечание деда, – но что подвигло ее на этот подвиг веры, неужели только скорбь?
– Да, Лиза глубоко скорбит по Григорию[53], – заметил дед, – но она считает себя виновной и в твоем увечье, ведь она считает, что сама послала тебя в огонь, крикнув «Спаси Генриха!».
– Но ведь она была не в себе, – возразил я, – кроме того, я и без ее слов, сам бы туда полез, чтобы спасти его.
– Вообще-то я думал привлечь ее к нашей церкви старого обряда, – поделился со мной своими мыслями дед. – У нас в Рогожской слободе раньше три храма было, две богадельни, из них одна для душевнобольных, сиротский приют, но потом, по навету некого иеромонаха Парфения, еще при царе-освободителе, все позакрывали и опечатали. С тех пор молимся по домам[54], уж сколько раз наши именитые купцы, и я с ними, писали челобитные, жертвовали на сирых и убогих миллионы, а все прахом. И вот Лиза надумала в Новодевичий монастырь уйти, а туда нужно богатый вклад сделать, вот она и отдаст обители дом и аптеку на Полянке, но это после пострига. Пока будет послушницей, достаточно деньги внести – у нее есть на семейном счете в банке, говорит, что хватит. Но вот тебе потом жить будет негде, так что вселяйся ко мне, как выпишут тебя из лечебницы, хотя доктор советует в Европу, в санаторию поехать, лучше в Швейцарию, там чистый горный воздух, поедешь?
– И вот еще что Лиза велела тебе передать, – дед достал ключ с двумя сложными бородками, явно сейфовый. – Это ключ от сейфа, где деньги вашей лаборатории лежат, там и бумаги кое-какие важные.
«Может, там и журнал лежит, дубликат, или еще что, куда Генрих записывал результаты опытов», – подумал я, принимая ключ.
– А что же Лиза сама не приехала?
– Она уже в обители с сегодняшнего дня, – ответил дед. – А не приезжала потому, что не может тебя такого видеть и чувствует вину за это. Мы потом ее сами навестим.
Наконец, наступил день выписки из больницы. За мной приехал дед, привез мои вещи с Полянки, чтобы переодеться, я сказал, какие и где их найти. Дедовы слуги принесли целые корзины продуктов, и обед у больных был сегодня праздничным. Перед этим дед вручил конверты персоналу, что лечил и ходил за мной. Особое внимание было уделено доктору и Агаше. Она не преминула посмотреть в конверт и разрыдалась.