Да он алкоголик, у них часто бывают такие немотивированные переходы от благодушия к ненависти. Только мне вагонного скандала не хватает! Вон и соседи с интересом уставились на нас – развлечение им привалило нежданно-негаданно.
– Уроки, что ли, даете, молодой человек? Знатно, выходит, зарабатываете, – продолжал давить на меня толстяк и подозрительно посмотрел на мои тонкие перчатки. – А может, вы карточный шулер, милостивый государь?
– Что вы, Модест Сергеевич, – я попытался успокоить разошедшегося анатома, – я – изобретатель, химик, работаю с анилиновыми красителями…
– Ах, я старый осел! – вскричал профессор на весь вагон, отчего аристократы вздрогнули. – Да ведь это – термические или химические ожоги, хотя скорее первое. Да и перчатки эти… Не вы ли, сударь, пациент доктора Вышеградского Леонтия Матвеевича, который в «Военно-медицинском журнале» только что опубликовал статью о лечении химика, получившего при взрыве и пожаре лаборатории ожоги четверти поверхности тела, преимущественно туловища и головы? У нас в Академии целая дискуссия по этому поводу разгорелась, и ко мне приходили узнать о моем мнении. Говорили еще, что этот химик пытался вытащить из огня своего товарища, разбирая горящие обломки голыми руками! Но ведь вы же представились юристом?!
– Да, я окончил юридический факультет университета, но всегда интересовался химией, – ответил я, с одной стороны, радуясь, что буян успокоился, а с другой – сетуя на то, что сейчас начнутся расспросы, – и потом организовал лабораторию.
– И как продвигались ваши дела? – заинтересованно спросил профессор. – Все же юрист и вдруг – увлечение химией!
– Довольно успешно, профессор, – не удержался я от похвальбы. – Три привилегии и четыре международных патента. (Удалось получить подтверждение заявки на сульфаниламид в России, во Франции, Британии и САСШ.) По одной привилегии продукт выпускается, одна – на испытании – вот еду к Дмитрию Ивановичу Менделееву, и одна еще планируется для промышленного размещения.
– И все – красители? – поинтересовался профессор.
– Нет, нам с коллегой, царствие ему небесное, это он погиб при взрыве, – сказал я, – удалось синтезировать препарат, обладающий доселе неизвестной мощной противомикробной активностью. Это должно перевернуть медицинскую науку и спасти миллионы жизней.
– Вы провели опыты, подтверждающие это? Может быть, вы выступите у нас в Академии?
– Да, мы провели необходимые эксперименты на мышах и сами попробовали препарат. – Тут я, естественно, соврал, у нас и синтез еще не был закончен, но надо вызвать интерес научного сообщества, это ведь не секретный пока тротил. – Но все документы, протоколы экспериментов и журнал сгорели при пожаре (вот и объяснение, так сказать, зуб даю, что было, а поди – проверь). Лаборатории у меня теперь нет, попрошу Дмитрия Ивановича и его сотрудников о помощи в синтезе – повторим эксперименты, и тогда можно и у вас доложить.