— Анна, старуха! Где ты пропадала всё это время?
Не дожидаясь ответа, он продолжал:
— Нужно немедленно отпраздновать это неожиданное и причудливое событие. Ты куда идёшь?
Я хотела сказать: «в школу», но передумала и сказала: «с тобой». Он засмеялся. Мы отошли в сторонку, он закурил сигарету.
Москва только начала освещаться восходящим солнцем. Тёмные тучи постепенно растворились, оголяя знаменитый силуэт — средневековые башни с яркими, рубиновыми звездами.
— Жевательной резинки? — спросил он. — Сигарету?
— Да, да, — отвечала я.
Конечно, я хотела жевать жвачку и курить сигарету! У меня однажды была обычная мятная жвачка, но его жвачка пахла клубникой. Сумасшедшее дерьмо!
Он высунул язык с розовым липким шариком, окруженным облаком пара.
— Аромат почти исчез, — сказал он. — Похоже на нас. Мы все давно потеряли свой аромат, но все равно продолжаем наше существование в желудке большого красного людоеда, — он огляделся. — Большой красный людоед! — Он поднял руки над моей головой. — Поняла?
Асфальт под ногами был серым с бусинами свежей зелёной мокроты. Советские граждане плевались часто от всеобщего недовольства и фрустрации, потому что невозможно было достать туалетную бумагу, колготки или Хельгу. Борьба за мировую революцию шла полным ходом. Пятилетки выполнялись и перевыполнялись по радио каждый день, но многие пищевые продукты и продукты обихода оставались недоступными. Степан сказал:
— Я не к тому говорю, что нужны продукты, хотя неплохо было бы купить колбасы. Я говорю, зачем врать?
Он продолжал:
— У меня есть друг, у него родители большие партийные функционеры. Они получают паёк, а мы все шушера. Поняла?
Я не только слышала про пайки, но я их видела. Икра, сервелат, апельсиновый сок в банке для партийных. А я думала — партийные должны заботиться о народе. Но «партийные» заботились только о партийных. Короче, мафия.
Туберкулез был обычным явлением в СССР, но никто об этом не знал. В какой-то момент у моего отца был туберкулез, у отца Степана тоже был туберкулёз. Они выжили, а мать Степана умерла в сорок с лишним лет он рака лёгкого. По-моему, она даже никогда не курила. У меня до сих пор положительная реакция Манту. Меня и Степана также объединяло то, что мы оба были в близком контакте с туберкулёзом.
Степан подмигнул мне и продолжал смотреть мне прямо в глаза, определенно ожидая знака солидарности. Я подмигнула в ответ. Он вытащил из своего большого кармана новую жвачку.
— Ну, чёрт возьми, рассказывай, что ты делала все эти годы?
Он разворачивал жвачку. Я сказала, что я потратила все эти годы на поиски свободы от моей мамы и на то, чтобы узнать моё собственное предназначение, короче, узнать — зачем Я? Он ответил, что он тоже не уверен в своей миссии, и что он тоже погряз в поисках свободы от всех и вся. Он раскусил жвачку пополам.