Во льду московсике пруды
Сверкает снег алмазов полный
Беспечный баловень воды
Скользим в полночном звёзд сияньи
По Чистым призрачным прудам
И от горячего дыхания
Луна разбилась пополам
Когда они кончили хлопать, я им сказала, что в ночи никто никогда не узнает, что мы погрязли в свободомыслии, если мы будем держать наши языки за зубами. Мы сохраним нашу тайну перед лицом нового дня и даже перед лицом смерти. Мы будем использовать все мистические и сверхъестественные силы, открытые нам нашим коллективным стремлением к самовыражению, чтобы поддержать все одинокие и побеждённые души. Завтра мы покажемся всем такими же, как всегда, но мы уже будем не те, что были, мы трансформируемся из подросткого состояния во взрослое.
— Клянитесь, сволочи, что будете молчать!
Они поклялись. Потом я подняла свой бокал и сказала:
— «Во глубине сибирских руд храните гордое молчанье!»
Степан и Символист переглянулись и потом три раза подряд прошептали в унисон:
— Гип-гип ура!
В этот самый момент, к моему собственному удивлению, меня вырвало, но я умудрилась поймать свою собственную рвоту в целофановый пакет, который быстро схватила со стола. Я увидела, как глаза Символиста вылезли из орбит. Он смотрел на меня с нескрываемым восхищением и сказал:
— Ну, ты даёшь!
В конце концов, я заслужила достаточно доверия от своих новых родственных душ. Наконец Символист показал мне свою картину, названную «Правда». Он вытащил картину из-под дивана сестры. Картина была пыльной, приблизительно 60 X 30 см. Фон был яркого фиолетого цвета, покрытый линиями из цифр 7 написанных черной гуашью тонкой кистью, линия за линией в горизонтальном узоре колючей проволоки. В левом пустом углу было черное пространство с ярко-жёлтым серпом и молотом. За колючей проволокой зеленое деформированное лицо, из носа котрого текла красная гуашь — кровь. Рот был закрыт полоской с напечатанным и вырезанным из газеты словом «Правда».
— Статья № 190.1, «антисоветская пропаганда и клевета», что является страшным преступлением в СССР, хуже чем убийство, — прокомментировал Символист.
Мой новый знакомый легко мог получить 10–20 лет лагеря без возможности условно-досрочного освобождения. Или, в его случае, пожизненного заключения в психиатрической больнице тюремного типа. Примерами были «Черняховская» спецбольница, или «Днепропетровская» спецбольница, где диссиденты были заперты в течение многих лет без какой-либо причины и лишены основных прав человека на общение и право на апелляцию. Будучи психически больными, они подвергались экспериментам с новыми препаратами, вводимыми как «депо», применяемыми в качестве лекарства от «антисоветизма». Они подвергались физическому и психологическому насилию со стороны так называемых «медицинских работников», которые имели беспредельную власть над своими пациентами и не несли ни за что никакой ответственности.