— Она тебя не должна была выгнать…
— К-какая разница, другие в-выгнали.
— Другие не в счет, — сказал Игнат. — Такого, как сегодня, я тебя больше люблю. Молодец девка, все она тебе правильно сказала: выкинь скучные мысли из головы! А если она тебе… ну, сам знаешь, то приглядись… Оно и на фронте веселее, когда дома ждут. Ты ко мне прислушайся, я плохого не посоветую.
Игнат вышел на широкую площадку четвертого этажа и по каменной лестнице с низкими, удобными ступенями стал спускаться к выходу.
Лейтенант обогнал его, открыл невидные в полутьме высокие двери.
Игнату не хотелось уходить от лейтенантского дома, окруженного высокими, разросшимися тополями, достававшими своими вершинами до окон четвертого этажа. Внизу, под тополями, было сумрачно, как в настоящем лесу, даже сохранились лужи от последнего дождя. По улице сновали люди, гулко цокали по булыжной мостовой подковы лошадей, и эти удары подков о булыжник больно отзывались в нем. Солнце еще не село, но его не видно было из-за нагроможденных домов.
Игнат вдруг встрепенулся, пошел за широкоплечим парнем, окликнул его, но… это был не Федя. Старик разочарованно махнул рукой.
Лейтенант стоял около дома, ждал, когда Игнат вернется.
И точно: старик не спеша подошел, взял его руку в свою. Оправдываясь, что хотел и нынче застать лейтенанта врасплох и напрасно разбудил его первый раз раным-рано, глуховатым голосом попросил:
— Ты на меня, дружочек, не сердись: сын-то не у тебя потерялся…
Лейтенант вместо ответа крепче сжал руку Игната — шершавую, твердую, как будто каменную. Так близко от себя он видел старика впервые и только сейчас разглядел его могучую, выпуклую грудь, медленно ходившую под тоненькой ситцевой рубашкой.
Расставаться им не хотелось…
Игнат ругнул себя: чего это он пристал к человеку: спросил бы раз — и хватит. Найдется Федька, никуда не денется! Редчанковы не из тех, кто зазря потеряется…
— На молоко деревенское, на свежий воздух приезжай, — настойчиво звал Игнат. Глаза его заблестели, голос потеплел. — У меня такие же, как ты, на фронте, вместо родного сына будешь. А за обман — извиняю… Я как на тебя, дружочек, еще в первый раз посмотрел, так все и понял… Приезжай, долго в городе не задерживайся! Весточку дай про сына, от него самого долго теперь известий не будет.
Лейтенант хотел принести Игнату свой китель — у него их два было, — дождь может пойти, холодно будет…
Игнат весело отговорился:
— Мне Аграфена, когда я к тебе поехал, в окно пиджак хотела подать, а я сказал: «Да я в рубашке-то скорей съезжу!» — «Надень, — говорит, — а то сразу видно, что бадонский». — «Как видно?» — спрашиваю. «Да на тебе написано!»