Меня впустили, как обычно, через парадное Красное крыльцо, и отвели в небольшую залу, где находился обеденный столик персон, наверное, на шесть, не более того. Во главе стола, как обычно, сидел Борис, по правую руку от него – человек постарше, неуловимо на него похожий.
На мой глубокий поклон, государь чуть улыбнулся и сказал:
– Садись, княже, напротив моего дяди, Дмитрия Ивановича Годунова. Очень он хочет с тобою познакомиться.
Да, подумал я, влип, так влип. Именно он – глава Конюшенного приказа. Конечно, глаза его, как в известном анекдоте про Ленина, были «добрые-добрые», но я наслышан был про подобные организации. Тем более, я подозревал, что Инквизиция, с коей я имел сомнительное счастье быть знакомым, по сравнению с ее местным эквивалентом – монашенки из ордена Матери Терезы.
Дмитрий достал какой-то свиток, развернул его, и, посмотрев на меня, приказал:
– А расскажи мне, княже, про то, что нас ожидает. Про голод, про смуту…
Я не удержался и посмотрел на Бориса. Тот чуть заметно кивнул – значит, Дмитрий знает о нашем иновременном происхождении. Лучше это или хуже, я решить не мог, и бросился головой в омут:
– Могу поведать про то, что обязательно произойдет. И про то, что было у нас в прошлом, но что мы в силах изменить.
Тот усмехнулся:
– А не боишься меня?
– Если мне и суждено сложить голову в твоем приказе, значит, на то воля Господня.
– Ладно, говори…
Я для начала рассказал про надвигающийся холод, присовокупив, что уж его-то избежать никак не получится.
– А почему ты думаешь, что он будет?
Рассказ про вулкан заставил его задуматься.
– Слыхал я про горы, яко дышат огнем. Но они далёко.
– Далёко-то далёко, да выйдет из них вельми много пыли, и принесет ее ветер аж до земли русской. И будет эта пыль между солнцем и землей, и не будет светило греть землю.
– Яко в Евангелии написано – тьма великая сошла, когда Спаситель на кресте дух испустил.
– Здесь другое. Там было затмение солнечное. Здесь тьмы не будет, но света будет меньше, а закаты и рассветы будут намного более яркими.
– А не лжешь, княже?
– А зачем мне врать, боярине? Если так не будет, казнишь меня, и вся недолга.
– Верю я тебе почему-то, – сказал тот с некоторым удивлением. – Так что можно сделать?
Я изложил ему свой план. Тот слушал, иногда кивая, а потом сказал:
– Да, если бы ты был тать, то ты бы сказал, что тебе злато нужно, а ты и сам злато привез, ради царя и земли русской. Не ведаю, почему, но люб ты мне, княже. И если чем пособить смогу… Скажи, а что будет со мной?
– У нас было, что, когда скончался государь и пришел Самозванец, то остался ты верен царю Федору Борисовичу до конца. Сослал тебя Лжедмитрий – так у нас прозвали Самозванца – и умер ты в ссылке. Но нам потребно будет сделать так, чтобы и государь жил дольше, и Самозванца мы бы разбили. А, главное, если голод будет не столь злой, то и веры Самозванцу будет меньше. А еще, наверное, изменников будущих лучше сразу удалить от государя. А кто изменит, сказано в книжице, какую я государю в дар принёс.