– Отнюдь, – возразила Анна Ефимовна. – Нет, я просто умерла, как это случается со всеми.
– Что же так? – машинально поинтересовался Федор Петрович, чувствуя себя все менее уютно в кабинете, не столь давно перешедшем из собственности Моссовета в нераздельное партийное владение.
– Это не столь важно, – сказала Землянина, не любившая вспоминать о той печальной поре. – Своею смертью, как принято выражаться.
– Вы, значит, полагаете, что это не важно? – спросил секретарь, одновременно нажимая кнопку. Помощник явился на вызов безотлагательно.
– Присядь, Иван Сергеевич, посиди, послушай. Случай с товарищем интересный.
Вдвоем было все–таки надежней: если она и в самом деле – с приветом, то они, говорят, обладают силой неимоверной.
Помощник послушно присел.
– Ты поближе, Иван Сергеевич, поближе.
Помощник переместился вдоль длинного стола и расположился поближе.
– Я вот тебя, Иван Сергеевич, сейчас введу в суть вопроса.
– Знаком я, Федор Петрович. Все документы изучил, и потом мы запрос и в партархив посылали, и в бюро загс. Случай действительно из ряда вон выходящий, уставом партии, а также инструкциями и постановлениями не предусмотренный.
– Да, – подтвердил Федор Петрович, – на этот счет даже и в проекте нового устава ничего не говорится. Однако, товарищ Землянина, из документов следует, что вы состояли на учете в Краснопресненском райкоме партии куда дольше, чем у нас. Вас там, безусловно, знают лучше. Почему бы вам для решения вопроса о вашей партийности не обратиться туда?
– Потому что умерла я у вас, – ответила Землянина, – и партбилет мой после смерти был сдан в ваш сектор учета. То есть я вынужденно выбыла из рядов в вашем районе, тут и должна в них вернуться.
– Логично, – согласился Федор Петрович. – А скажите, Анна Ефимовна: из документов следует, что вы… м–м… выбыли в возрасте семидесяти двух лет. Выглядите вы куда моложе. Это очень приятно, разумеется, но…
– Когда происходило мое возрождение, – отвечала Анна Ефимовна, – мой сын воспользовался старой записью…
– Сын? – переспросил секретарь. – При чем тут сын?
– Так он же меня и реставрировал. Он ученый…
– Ах, вот как. Ну и что же?
– То, что мне сейчас примерно – практически – шестьдесят с небольшим, хотя календарно, если бы не этот перерыв, было бы восемьдесят с хвостиком.
– Возрождение, вы говорите? – взглядом испросив разрешения, вмешался Иван Сергеевич. – Возрождение, товарищ Землянина, это скорее из историко–культурной терминологии. А то, что произошло с вами, уместнее было бы назвать воскрешением из мертвых.
И он, несколько приподняв брови, почему–то покачал головой.