Но Григорий Евсеевич недолго наслаждался своим положением. Как только с его же помощью Сталин расставил на ключевых постах своих людей, он — через несколько месяцев после смерти Ленина — обвинил Зиновьева в крупных ошибках и отменил решение провести съезд в Ленинграде. Полтора года по указанию Сталина партийный аппарат сокрушал авторитет ближайшего ленинского соратника.
Сталин играючи избавился от Зиновьева с Каменевым. Поначалу они не понимали, что происходит. На XIV съезде партии, который проходил 18–31 декабря 1925 года, пытались сопротивляться генсеку.
Против Сталина выступила ленинградская партийная организация, которой руководил Зиновьев. Каменев говорил на съезде:
— На фоне всеобщего оживления, повышения активности всех слоев населения необходима внутрипартийная демократия, необходимо ее дальнейшее развитие.
Лев Борисович в первый и последний раз высказался очень откровенно:
— Мы против того, чтобы создавать теорию «вождя», мы против того, чтобы делать «вождя»… Именно потому, что я неоднократно говорил это товарищу Сталину лично, именно потому, что я неоднократно говорил группе товарищей-ленинцев, я повторяю на съезде: я пришел к убеждению, что товарищ Сталин не может выполнять роль объединителя большевистского штаба.
Ему снисходительно ответил новый нарком по военным и морским делам Климент Ефремович Ворошилов:
— Товарищи, которые думают, что можно руководить партией по-иному, можно изменить руководство, — предаются совершенно праздным и вредным мечтам. У товарища Сталина имеется в руках аппарат, и он может им действовать, двигать, передвигать и прочее.
Сталина критиковали за то, что он запретил публиковать статьи самой Надежды Константиновны Крупской, которая вступилась за своих друзей. Генсек ответил с трибуны партийного съезда:
— Теперь нас хотят запугать словом «запрещение». Но это пустяки, товарищи. Мы не либералы. И почему бы не запретить к печатанию статьи товарища Крупской, если этого требуют от нас интересы единства партии? А чем, собственно, отличается товарищ Крупская от всякого другого ответственного товарища? Не думаете ли вы, что интересы отдельных товарищей должны быть поставлены выше интересов партии и единства? Разве товарищам из оппозиции неизвестно, что для нас, большевиков, формальный демократизм — пустышка, а реальные интересы партии — всё?
Председатель Ленинградской губернской контрольной комиссии Иван Павлович Бакаев возмущался существующей в аппарате системой:
— Я не могу равнодушно отнестись и к тем нездоровым нравам, которые пытаются укоренить в нашей партии. Я имею в виду культ доносительства. На вопросы так называемого доносительства у меня есть определенные взгляды, но если это доносительство принимает такие формы, такой характер, когда друг своему другу задушевной мысли сказать не может, на что это похоже?