— Что притихла? — неожиданно спросил он, повернувшись к ней, и по-свойски положил руку на плечо.
Настя зябко повела плечами,— рука его, падая, тяжело скользнула по груди, причинив какую-то приятную, тупую боль, и опустилась на ее колени. Не помня себя, она проговорила, впервые обратившись к нему из «ты»:
— Неужели, Леня, я тебе не нравлюсь?..
— Вот еще!— он мгновенно убрал руку, хотел было подняться. В отчаянном порыве (вспомнить стыдно!) она изловчилась, обняла его за шею мертвой хваткой, прильнула к нему, худенькая, гибкая, так сильно, что заныли локти, и крепко поцеловала в губы, закрыв глаза от страха.
— Сумасшедшая! — крикнул Леонид.
Она стояла перед ним, пунцовая, виноватая, еле держась на ногах от внезапной усталости.
— Прости, милый, я люблю тебя слишком слишком...— не смея поднять глаз, твердо, спокойно сказала Настя и первая пошла к утесу, откуда долетала громовая песня о Ермаке Тимофеевиче.
Леонид догнал ее, опять взял под руку, чтобы, не дай бог, кто-нибудь, особенно, конечно, Зина, не заподозрил их в чем-то нехорошем...
В один из августовских дней Зинаида тайком уехала из Ярска. Настенька узнала об ее отъезде лишь тогда, когда знакомый извозчик уже подкатил к крылечку. Сестры простились холодно, мать даже накричала на меньшую за непочтительность.
А через два дня исчез Лобов.
Сперва Настя решила, что он у матери, в Южноуральске, или в Москве, у тети. (Леонид и раньше любил постранствовать.) Но потом до нее дошли слухи, что он тоже в Самаре, работает инструктором в крайкоме комсомола. Еще позднее стало известно о переводе сестры в Ленинградский библиотечный институт и о поступлении Лобова в какой-то столичный вуз.
Время ускорило свой бег. Большая семья Кашириных постепенно распадалась: Зина второй год не появлялась в Ярске; Максимку сразу же после седьмого класса намеревались отправить учиться в техникум, в, Челябинск; Настя, окончив среднюю школу, перекочевала в Южноуральск. Там она и встретилась в последний раз с Леонидом, приезжавшим на побывку к больной матушке.
Как-то под вечер, после занятий, Настенька шла по Советской улице с земляком-старшекурсником Родионом Сухаревым. И помнится, у Дома культуры она лицом к лицу столкнулась с Лобовым. Тот был, как всегда, в шинели кавалерийского покроя и в хромовых щегольских сапожках.
— Леня?! — приостановилась она в изумлении.
Он тоже обрадовался случайной встрече, стал расспрашивать о ярских новостях. Родион постоял в сторонке, дожидаясь свою попутчицу, и. рассердившись, свернул за угол.
— Где же твой кавалер? — хватился Леонид, отыскивая Родиона глазами среди толпы.