Для одних эта юго-восточная окраина империи была родным домом; другие приезжали сюда из Санкт-Петербурга на перекладных, за свой счет; третьих привозили за казенный счет, под жандармским конвоем. Но все они в сыновьем тягостном раздумье склоняли голову, едва ступив на эту землю, хранящую тот гулкий, дробный перестук копыт, что и сейчас, едва подует ветер, слышится над степью как дальний отзвук марша пугачевской конницы: прикроешь ладонью глаза от солнца— и перед мысленным взором, в полуденном мареве встают, вырисовываются все четче, наплывая друг на друга, огненные картины битвы из «Капитанской дочки»...
Мет, не случайно тут скрестились пути-дороги бесстрашных поборников русской правды, «свободных» и ссыльных. Тут, на просторах, поистине неоглядных, в горячке крестьянских революционных войн зарубцовывались швы былой розни между русскими, башкирами, казахами, и Уральский хребет навеки скрепил гранитной складкой две части будущей мировой державы. И тут ждали людей несметные богатства, стоило лишь копнуть поглубже (но березовой сохой не возьмешь и тоненького пластика девственного чернозема, под которым залегают толщи дивных руд)...
Прошли столетия — восемнадцатое, девятнадцатое. Начался двадцатый век. В ненастный день глубокой осени 1917 года, в старом Караван-Сарае Южноуральска собрался ревком города. Эти люди знали, куда вести дело. То были правнуки воинов Емельяна,— не в нагольных полушубках и лисьих треухах, а в форменных тужурках паровозных машинистов и в промасленных рабочих кепках. Да, они-то знали, с чего им надо начинать. Однако не терял времени и казачий атаман Дутов, «чрезвычайный уполномоченный по продовольствию» сбежавшего из Зимнего дворца Керенского. Возомнив себя «спасителем России», атаман решил захлопнуть «Азиатские ворота» перед самым лицом грозной революции: стянул к белокаменному минарету Караван-Сарая верных бородачей из пригородных станиц, корниловских беглых офицеров, недоучившихся безусых юнкеров, и, размахивая шашкой, арестовал ревком во главе с правительственным советским комиссаром. Так началась гражданская война на водоразделе между Волгой и Уралом.
Для революционной волны не существует никаких водоразделов: девятый вал октябрьского шторма хлынул от Пулковского меридиана на Восток, с разбега перехлестнул становой хребет двух материков и докатился вскоре до Китая. А рубака Дутов воображал, что сургучные печати на дверях мечети, где заседал штаб большевиков, преградят дорогу восстанию в Среднюю Азию!
Рухнул белоказачий заслон на степных проселках: не помогли врагу ни коварные засады отборных сотен в сдающихся на милость победителя станицах, ни ночные дикие набеги на голодные, холодные, измученные тифозным бредом города, ни конные лавы в открытых отчаянных сражениях, ни фланговые удары по красному Южноуральску то обманутых чехов, то колчаковских головорезов.