— Мясокомбинат забыл,— словно бы подтрунивал над ним Каширин.
— Это не по моей специальности.
— Ишь ты!
— Да, теперь заново открывается Южноуральская область. Наконец дошла очередь и до полузаброшенного курорта Рощинское — ведь на первоклассном медном колчедане он стоит. Теперь в полный голос заговорили о Приозерном. Приозерное — настоящий «Млечный путь» Южного Урала!..— и Жилинский принялся расписывать богатства родных мест, где горы встречаются со степью.
Никонор Ефимович слушал его с интересом: Жилинский умел рассказывать об одном и том же, не повторяясь, подбирая все новые краски для своей воображаемой геологической карты, которая всегда как бы оставалась недорисованной. Расстегнув ворот чесучевого пиджачка, лихо сдвинув белую кепочку на затылок и положив ногу на ногу, он говорил ровно, певуче, изредка постукивая тростью по каблуку ботинка словно расставляя знаки препинания. Тихое, почти религиозное преклонение перед щедростью матери-природы чувствовалось в каждом слове этого человека с открытым умным лицом старого русского интеллигента и грубыми, жесткими руками землекопа.
Только раз за все три десятилетия пробежала «черная кошка» между Никонором и Ильей: когда-то Егор Речка усиленно ухаживал за дочерью Жилинского — Людмилой, а женился на дочери Каширина — Зинаиде. Своенравная женская судьба развела их дочерей в разные стороны, они же так и остались приятелями на всю жизнь.
— Дострою дом, поеду в Южноуральск, поинтересуюсь планами нового начальства,— сказал в заключение Илья Леонтьевич и тяжело, покряхтывая, встал (находился за день-то!) — Надо поторопить их с прокатным цехом. Без проката наша естественно-легированная сталь не скоро еще добьется признания.
— Видно, любому геологу всегда кажется, что открытые им месторождения кем-то недооцениваются.
— Ты прав, Никонор. Скажу тебе по секрету, это наша профессиональная болезнь,— охотно согласился он, провожаемый хозяином до калитки.
Стемнело. Над никелькомбинатом загадочно поигрывали багряные отсветы огней. За ними, севернее, близ крекинг-завода полыхал длинный газовый факел. А на западе, из-за полукруглого увала поднималось лимонное зарево над Ново-Стальском. И от всего этого высокое сухое небо становилось неспокойным, предгрозовым.
6
Двести с лишним лет стоит Южноуральск на правом высоком берегу мятежной степной реки Яик, переименованной царским указом поел пугачевского восстания. С давних пор привлекал к себе вольнолюбивый город лучшие умы России. Кто здесь только ни побывал! Державин и Крылов, Пушкин и Аксаков, Даль и Жуковский, Плещеев и Шевченко, Лев Толстой и Глеб Успенский, Короленко и Чернышевский...