— Больно ты нежен, милок, — проговорил Отчев, с нарочитым подобострастием глядя вослед уходящим жандармам. — Иди к нам в компанию, нам еще один человек нужен.
Старый Отчев, устремив насмешливый взгляд на эскадрон (Налбантов отошел к коням с инструментом, подковами и гвоздями), шепнул пароль и добавил, что Михо Кехайова убили двое молодых жандармов. Булкин повертелся около платформы, надел кожаный фартук и принялся носить ящики с лимонадом в лавку.
— По чьему приказу? — спросил Керанов.
— У нас разрешение… — процедил старый Отчев. — От кмета. А ослы в селе есть?
— Ослы? А что же Асаров, Перо и Марчев?
— Ничего не доказано. Неизвестно. Вот привезли вам лимонад, вы его и в поле носите чабанам, пастухам. Не только тому пить, кто в мягких постелях вылеживается.
— В низовых селах побываете? Там тоже нужны и лимонад, и подковы. Да и ослы найдутся.
— Нет. Наш маршрут — от Миховского леса досюда. Десять дней добирались до вашего села. Дорожку сугробы проложили. Посмотрим, как нам повезет здесь.
— Я готов, — сказал Керанов.
— С едой плохо. Люди вон уже столько времени едят одно просо.
— Еду обеспечим, — сказал Керанов.
— Надо поглядеть на человека.
— Подождем, он подойдет.
Они прислонились к платформе и закурили. В белом свете мартовского дня звонко раздавались удары молотка Петра Налбантова. Старый Отчев зашептал о том, как в прошлом году на фоминой неделе их задержали в полицейском участке в Нова-Загоре и как, ожидая допроса, в предварилке, он развязал узелок: краюшка хлеба, одиннадцать крашеных яиц. Решили хорошенько перекусить и подремать, тогда смело можно с полицейскими хитростью помериться. Все трое были готовы к аресту, заранее запаслись документами: Отчев превратился в закупщика ослов для войск генерала Роммеля в Африке, Налбантов — в кузнеца при армейских лошадях, а Булкин — в рабочего фабрики из Ямбола, поставщика лимонада и ситро. Стоило полиции увидеть документы, как она тотчас отпустила лояльных граждан на все четыре стороны. Когда ятак из Гердела Маджарин попал в село Кономладе, он нашел там подпольную группу, которая организовывала канал связи Миховские леса — село Яница, район Млечный путь.
Приток бойцов в отряд из низовых сел юга был столь ощутим, что появилась настоятельная необходимость переброски людей сквозь густые кордоны «прикрывающего фронта» в Стара-Планину и Средна-Гору. Пока Эмил через Керанова не переправил Маджарина в Михов район, партизанские группы, уходившие на север без пароля и проводников, напарывались на засады, и до Миховских лесов живыми добралось меньше половины. Теперь же парни, живые и невредимые, уходили по каналу в горы. На равнине действовали небольшие постоянные единицы, гибко маневрируя в расположении генерала Карова, командующего «прикрывающим фронтом», который закрывал путь к турецкой границе. За день-два до того, как очередная группа под покровом ночи должна была отправиться в Балканы, Отчев, Налбантов и Булкин на своей платформе отправлялись в путь по маршруту канала. Они походили на саперов: подбадривали испуганных связных, меняли явки и пароли. На неделе Налбантов ездил в Ямбол, запасался подковами, гвоздями, совал в платформу сотню экземпляров подпольной газеты «Народен другар»… Булкин рядом с тремя ящиками ситро и лимонада ставил ящик бутылок с бензином. Парня сжигало безграничное сочувствие к каждому попавшему в беду человеку и всему миру, сочувствие, рожденное гибелью отца, матери и двух сестер — все они умерли в дождливую ночь, отравившись полбой из позеленевшей нелуженой миски. После этого парня часто можно было увидеть там, где люди попадали в беду. Сначала его принимали за злоумышленника, и ему влетало. Только потом люди догадывались, что он явился не вредить, а спасать. Ему советовали — держись подальше от людского несчастья, но Булкин, вместо того чтобы очерстветь душой, рвался туда, где было худо. Его сердце было до краев полно доброты, которая в ту горькую ночь не смогла спасти домашних, ползавших по лужам двора с жалким мычанием от боли в обожженных кишках. Старый же Отчев после ожесточенной перестрелки со «сговористами» на новозагорском вокзале двадцать лет назад вечно шел туда, где были неурядицы, и разжигал людей до тех пор, пока они не бросятся в драку. Налбантов, умелый кузнец, знал по опыту: ежели страдает кузнец или скотина, самое разумное такому кузнецу — бросить работу, толку-то все равно не будет: если дело или мир живет болью, то рано или поздно умрет.