На исходе летнего дня он отправился к кошарам искать Кехайова. У него было такое чувство, что только он один уважает Андона и тот не останется у него в долгу. После окончания учебы Андон кочевал по селам юга, брался за любую работу, но его отовсюду гнали, один только Керанов сжалился над ним и взял его браковщиком. Керанов выбрался из тени сада на скалу над Ерусалимским. Сады дремали, но он их просто не замечал и удивлялся, как это они могли еще недавно околдовывать его душу. Тут он понял, что, когда человеку слишком плохо или слишком хорошо, мысль его не способна улететь дальше собственного свиного хлева. Он подходил к вершине с возрастающим волнением. Там сидел Андон, озаренный пологими закатными лучами. Керанов пересек тень и подошел к нему. Поздоровался, сел, вытянув ноги. Андон посмотрел на него задумчивым взглядом, словно хотел вспомнить что-то очень важное и не мог, и стал жевать травинку. В предвечернем свете запахло росой.
— Андон, — смущенным голосом сказал Керанов, — ты должен меня вызволить.
Керанов объяснил, что ему приходится оставить пост председателя, и если Андон согласится заменить его, то он, Керанов, будет благодарен ему всю жизнь. Андон от удивления перестал грызть травинку.
— Не смущайся, — сказал Керанов, — переборщил я с мягкими постелями. Надо поубавить пуху.
— Это-то меня и беспокоило последние три-четыре года, — ответил Андон, — а ты, Керанов, почему бежишь?
— Не бегу, а уступаю место тебе.
— А как я выкручусь?
— Так же легко, как и я, если бы был на твоем месте. Но я не имею права.
— Сельчане знают, что ты достойнее меня. Они меня не захотят.
— Не прибедняйся. Я ошибся. Я это признаю, а тебя прошу только об одном: не защищай меня.
— Но я на тебя зла не держу, Никола, и не могу выступить против тебя.
— В интересах дела ты должен быть ко мне беспощаден.
Керанов понимал, что так натравливать Андона на себя оскорбительно для Кехайова, и начал его успокаивать: от него не требуется поступать подло, лгать или клеветать, нужно быть справедливым, непримиримым, — тем самым он окажет селу неоценимую услугу. Ему казалось, что пройдет минута-другая, и Андон согласится, что он даже готов возненавидеть его. Тут он подумал, что Андон, которому он сделал добро, назначив браковщиком, может ненавидеть его с таким же успехом, как и любить, — ведь человек никого не презирает так наверняка, как своих благодетелей, унизивших его снисходительной помощью. Кехайов выплюнул травинку, и в воздухе повис дух сала. Они начали копаться в грехах Керанова. Должен ли Андон обвинить его в том, что он себе на уме, что он подозрителен, что не верит в народ? Нет, все это была неправда, ведь Кехайов три-четыре года назад собирал в лунные ночи злобу дня; тогда надо было смягчить усталость, расслабить клапаны усилий, чтобы сельчане не возненавидели труд.