— Вам!
— Господи, это в Москве-то такие нельзяки? Золотиночка, это же личный адъютант самого Никишова! Ясно тебе, золотиночка?
Светлые глаза улыбнулись Маркову…
— Почему же нельзя? — сказал он, краснея.
— Не положено. Раздавят!
— Да я впритык, аккуратненько буду ехать! — сказал Егор Павлович. — Побойся ты бога, золотиночка!
Регулировщица засмеялась.
— Проскочите здесь на ту сторону! Там объезд километр! Тогда и лезьте на шоссе! А здесь не могу!
— Дисциплина, — сказал Егор Павлович. — Ладно, дисциплина — залог победы. Дай нам щелку меж этих бандур проскочить, золотиночка. Девка ты хороша. Адресок московский не дашь, а?
Регулировщица засмеялась, махнула рукой, в которой трепыхнулись флажки, и побежала к шоссе…
5
На маленьком, домов в десять, фольварке, через который проходило шоссе, в каждом дворе борт к борту — «студебеккеры» под выгоревшими зелеными тентами.
— Глянь, Сева, тыловики — и те фрица не боятся, ишь, наставили, черти, транспорту, — сказал Егор Павлович. — До большого тепла, это точно, добьем фрица — и начнем, Михалыч, большой всесоюзный капремонт! Дел у нас в России по горло… Восемь потов прольем, мало — десять прольем, а взбодрим такую жизнь, Севка, небу станет жарко! Вернусь на автозавод, в цех притопаю, все ордена нацеплю… Привет героическим труженикам тыла от гвардии сержанта Егора Сурина!.. Эх, Севка, до чего мы жить ладно будем… Тебе-то, понятно, служить еще как медному котелку, в генералы дорогу торить. Все мальчишки хотят в генералы, это уж закон такой железный…
Егор Павлович засмеялся, побарабанил короткими пальцами по баранке руля, обмотанного для шоферского форсу белой изоляционной лентой.
Машина обогнала старенький «ЗИС-5», груженный снарядными ящиками.
— Нет, не наш, — сказал Егор Павлович.
— Что — не наш?
— Бортовой номерок-то… Наверное, из армии Батова. Понимаешь, как увижу где «зиска», так и думаю — не моей автороты работяга пылит? Я же в автороте до Сергея Васильевича на таком вот рысаке километры мерил, всякое добро возил, больше под снаряды, правда, мы ходили. Я ведь войну-то начал младшим воентехником, с кубарями в петлицах. А потом накрылось мое звание… Дела! В сорок втором году, ни дна ему ни покрышки, в сорок втором погорел… ага.
Егор Павлович, прищурившись, поглядывал на «ЗИС-5», что стоял впереди, съехав с шоссе на обочину.
— Чего загораешь, земляк? — крикнул Егор Павлович шоферу в синей телогрейке, приоткрыв со стороны Маркова дверцу и замедляя ход «виллиса».
— Порядок! — крикнул шофер тенорком. — Напарника жду. Не видали? На «ЗИСе».
— Сейчас прикатит. Бывай, земляк!