Коробов снял фуражку, посмотрел на темные пятна крови на черном лаке козырька, взял горсть снега…
— Вас так бросило… тогда, — сказала Урзула. — А я перчатки потеряла, вот трусиха!
Коробов встал.
— Все равно удерем от Советов, да? — улыбнулась она.
— Попробуем.
— Вы не слышали радио, господин обер-лейтенант?.. Советы опять наступают, да, я утром услышала! Совсем рядом наступают! Маршал Рокоссовский, да!
Урзула глянула в лицо обер-лейтенанту и замолчала. Она увидела, что обер-лейтенант закусил нижнюю губу. Наверное, ему было очень больно…
56
Ветер над пакгаузом все крепчал, и дым от костра на бетонном полу швыряло из пролома в крыше вниз…
Иногда Коробов открывал глаза, видел небо, плывшее кусочками меж дымных струй.
— Спите, господин обер-лейтенант, — шептала лежавшая рядом с Коробовым Урзула.
Мать солдата, что поднял упавшего на перроне вокзала обер-лейтенанта, укрыла его и девочку зеленым байковым одеялом, сверху набросила шинель сына (сидел солдат у костра, расстегнув три верхние пуговицы старенького кителя с погонами артиллерийского обер-ефрейтора и двумя Железными крестами).
— Отдыхайте, господин обер-лейтенант, — сказал обер-ефрейтор. — Поезд обещают только к ночи… После контузии отлежка — великое средство…
Девушка в сером пальто сидела рядом с обер-ефрейтором на ящике, курила сигарету, щурясь.
— Эми, ты опять берешь в рот эту пакость, — сказала мать обер-ефрейтора.
— А, фрау Рехберг!
— Нет, не будешь ты хорошей женой, Эми, нет.
Обер-ефрейтор засмеялся.
— Это мне лучше знать, мамочка…
— Тебе надо помолчать, Вернер, когда говорю я. Да, я еще не успела дать согласия, чтобы ты привел в дом жену.
— Дома нет, а жена будет, — сказал обер-ефрейтор, взял сигарету из руки Эммы и стал курить.
— Дома нет, сынок, нет, ничего у нас нет… И Германии уже нет.
— Германия будет всегда, — сказала вдруг Урзула, шевельнувшись под одеялом.
Обер-ефрейтор посмотрел на нее, засмеялся.
— Ничего нет проще, моя дорогая дама. Купишь себе пять мальчиков и пять девочек — Германия будет жить… А?
— Она найдет их в капусте, — сказала Эмма.
— Спи, маленькая, — сказала фрау Рехберг, тяжело поворачиваясь грузным телом на ящике, и поправила одеяло в ногах Урзулы. — У тебя будет все хорошо. Спи. Разбудишь господина офицера.
Старая немка напоила его кофе из зеленой фарфоровой кружки. Старая немка укрыла его одеялом. У нее были добрые глаза матери, у этой фрау Рехберг.
Германия не умрет. Германия не должна умереть. Пять мальчиков и пять девочек найдет Ули в капусте…
Я люблю ту, будущую Германию… Я люблю ее, потому что люблю Карла Циммермана, и Маргот Циммерман, и эту старую фрау Рехберг, которая хочет, чтобы у ее сына была хорошая жена, и маленькую Ульхен люблю, и того старика в брезентовом плаще, у которого жену звали Матильда…