Морда бритая, только на подбородке — седая бородка клинышком, словно кто после пива плюнул.
А за стариком — мальчишки и девчонки выходят, табунятся, потом быстро по четверо в ряд разбираются, за стариком медленно идут…
— С мешками, глянь, Юр…
— Рюкзаки это, темнота ты, Николаич…
И тут девчоночка — двенадцать ей, никак не больше, крайняя слева в первом ряду, в синем пальтишке, синей шапочке — варежками синими лицо закрыла…
Обернулся старик, закричал что-то на девчонку.
— Смываются, — сказал Ковшов. — Эвакуация, а?
— Похоже, — сказал Борзов и покачал головой, забросил ремень автомата на плечо, из-за сосны вышел, через сугробик с краю площадки перед крыльцом перебрался на разметенный от снега черный асфальт.
Юрка — за ним (только автомат наготове).
— Ротармистен! — крикнул какой-то мальчишка.
И не шелохнется никто в колонне.
Борзов смотрел на ту девчонку, в синем пальтишке.
Личико-то у нее… ангелы такие бывают на церковной стене.
«Господи, боятся-то как маленькие…» — только и подумал Борзов.
— Не тыркай ты своим самопалом, чудак, — сказал он Юрке, медленно подступил к старику.
— Вы… папаша, нас не бойтесь. Детишек русские никогда не забидют, папаша…
Борзов еще шаг сделал, руку протянул и девчонке в синем пальтишке по розовой щеке тихонько провел.
— Ну, ну… Дунечка ты немецкая, не бойся, дурочка…
— Геррен зольдатен! — сказал старый фриц, бородкой подрагивая, и ладонь к щеке приложил. — О-о, геррен зольдатен!
— Шуле? — сказал Юрка, белобрысые брови хмуря.
— Я, я, рихтиг! — крикнул какой-то мальчишка.
— Эвакуацию отменяю, понятно? — сказал Юрка. — Никс эвакуация! Понятно? Опоздали. Хир быть! Хир! Унзер Красная Армия капут Гитлер махен унд аллес ин орднунг! Понятно?
— Я, я, герр шержант! — торопливо сказал старик. — Яволь, герр шержант!
— Ду — директор изт?
— Да, да, так! Ужье… двасать лет, да, герр, шержант! Этого школа, да, товарищ шержант! Это больни дети… детушки… Туберкулез, да. Живем лесе, да.
— Бежать вам некуда, кругом наши. Понятно? Эвакуация никс! Дошло?
— Дошло… однако.
— Однако? — Борзов усмехнулся. — В России, папаша, бывали?
— Да, был Россия. Первая война был. Плен, понимайте? Омск был, да. Два года лагер, немножко революцьон, поехаль домой, Германия…
— Во — земляки! — засмеялся Юрка. — Ну, земляк, давай-ка ты обратно маришрен махен. Нах хауз, ферштеен?
— Корошо.
— Поглядим, товарищ гвардии младший сержант, из школу, а? — сказал Борзов, прищуриваясь (по званию обращался к Юрке только в особых случаях).
— Некогда! Прочикались тут. Пошли!
Юрка козырнул директору, Борзов тоже.
— Бывайте здоровы, — сказал Борзов.