Волынский медленно застегивал крючки полушубка.
— Женя… помню, как ты тогда… в сорок третьем… сам настучал на машинке приказ, две лычки на погон мне подарил… Помню, верь… Мне те лычки дороже, чем теперь лишняя звезда на погон.
— Невелик подвиг — на машинке настучать приказ, — сказал Волынский, никак не нащупывая на полушубке петли, чтобы зацепить крючком.
— Перестань.
— Позволь папиросу? Кончились мои трофейные… — Волынский бросил в пепельницу скомканную пачку сигарет.
Никишов достал портсигар.
— Ладожский еще? — Волынский улыбнулся. — А я думал, что ты уж золотой себе завел…
— С брильянтами… — Никишов нахмурился. — Виноват, выходит, перед тобой крепко, брат Евгений. Виноват… Чертова штука — жизнь. Где-нибудь да споткнешься… Забыл я, как самому туго приходилось, когда армию доверили, забыл.
Волынский покашлял.
— Слишком крепкие куришь, Сергей Васильевич. А я вот на эрзацы перешел… Дрянь — да не страшно, по две пачки в день тяну…
— Ну что ж, начнем, как говорится, новую страничку в житии святого Сергия, который оказался сукиным сыном.
— Да брось, Сергей! Черт меня за язык дернул…
— Не утешай. Ладно. Наговорили предостаточно. Надо дело делать. Будем считать, что я кой-чего усвоил.
— Сергей Васильевич, право…
— Вот что, отец-командир. Дивизию еще на сутки попридержу во втором эшелоне. Доложишь комкору. Отдохнет народ — готовься со всем корпусом на главное направление, пойдешь на самом горячем месте, учти… Данциг будем брать — постараюсь быть поближе к дивизии. Не возражаешь?
Волынский засмеялся.
— Никак нет, товарищ командующий.
— Очень хорошо. К комкору претензии есть? Сработался?
— Старик башковитый, только вот слишком изящным стилем, бывает, по рации с нашим братом, комдивами, изъясняется… Но мы на старого драгуна зуб не точим, мужик славный, с таким воевать можно, Сергей Васильевич.
— Приятно слышать.
— Афанасьев там ждет. — Волынский оглянулся на дверь.
Он не успел встать — поднялся Никишов, подошел к двери, открыл. Смуглое, обветренное лицо гвардии подполковника Афанасьева было таким странным, что Никишов вздрогнул.
— В чем дело, Семен Андреевич? Заходите.
Низенький гвардии подполковник закрыл дверь.
— Товарищ командующий… разрешите…
— Да вы что… больны? Нехорошо? — Никишов, нахмурившись, глянул на вставшего Волынского.
Афанасьев протянул командарму правую руку, в которой была свернутая трубочкой синяя бумага.
— Мне?.. — Никишов взял бумажку, развернул.
Карандашом на листке какого-то медицинского бланка — неровные строчки.
«Дорогой Сергей Васильевич! Извините, что беспокою. Не повезло мне немножко. Была на батарее, перевязывала раненого солдата, попала на обратном пути под артналет. Рана легкая, в левое плечо, но могут эвакуировать в тыл, боюсь. Если вы попросите начальника медсанбата, могли бы оставить здесь. Очень прошу, дорогой Сергей Васильевич!