Мама добавила, что настоящие серьезные книги теперь все меньше привлекают людей, особенно книги, над которыми надо думать.
А я сказала, что нам труднее учиться, чем их поколению, потому что куда больше всякой всячины открыли. И мы так нафаршированы сведениями, что думать над посторонней литературой нет сил.
У меня очень кислое настроение. Вера все время рассказывает о Павле, об его ухаживаниях, строит планы на будущее. И хоть планы эти довольно тусклые, мне все-таки обидно. Мне же не о ком рассказывать.
И вот я придумала себе друга. Я рассказываю Вере теперь на каждой перемене одну историю, с продолжением, как детектив.
Рассказываю то, о чем недавно мечтала. В герои я избрала Олега. Только не того, не настоящего. Я сделала его старше на шесть лет, аспирантом-геологом. Даже внешность изменила. Он у меня лохматый, большеносый и большеротый, угловатый и грубоватый, а глаза, как у Сороки.
Я сказала, что он сын папиного друга, зашел как-то к нам по делу, а потом стал мне звонить, по пустякам.
Но я с Олегом держалась, мол, очень холодно, потому что не люблю легкомысленных ребят. А он очень увлекался женщинами, приезжая из геологических экспедиций. И даже его отец этим возмущается.
А Вера мне позавидовала и сказала, что такие парни — самые интересные.
В следующий раз я сказала, что Олег звал меня в театр, но я отказалась, потому что знала от отца, что у него завелась постоянная девица. Я не хочу быть «калифом на час».
А Верка возмутилась и назвала меня глупой. Она не признает в этих вопросах в отличие от меня «права собственности». Ну, а я продолжала фантазировать. Олег, мол, сознался, что со мной ему необыкновенно забавно, что я — занятная и предложил дружбу, как с сестренкой.
Так я фантазировала неделю, а потом мне надоело. И пришлось сказать, что он заболел, а дома у них нет телефона. И тут Верка стала меня пилить, что я бесчувственная, что надо пойти его навестить. Тогда я сболтнула, что его кладут в больницу. Мне даже захотелось его сразу похоронить, но я бы не смогла изобразить неутешное горе. Пришлось объяснить, что родители его очень возмущаются его девчонками и что мне нельзя появиться, иначе они начнут его попрекать еще и мной.
Уже три дня, как я прекратила эти рассказы. И грустно, точно чего-то недостает. Я думаю об этом выдуманном Олеге, как о настоящем. Переживаю. И все время бегаю к телефону. Точно и правда кто-то может мне позвонить.
Вера сегодня сказала, со слов своей мамы, что мне надо изменить манеру поведения. Я, мол, замораживаю мальчиков своим удивленно-холодным видом. А когда со мной заговаривают, отвечаю без «шарма» (значит — обаяния), односложно, сквозь зубы. И человек сам не рад, что подошел…