Клиховский посмотрел Володе в глаза:
— Есть ещё один способ узнать…
— Не тяните! — раздражённо произнёс Володя.
— Позвольте этому парню повести Хельгу в катакомбы, а сами проследите за ними. У входа можете пристрелить соперника. Или просто отбейте девушку.
Володя криво ухмыльнулся:
— Ду-думаете, следует использовать Хельгу как на-наживку? Вы легко играете людьми, Клиховский. Мораль для вас ма-мало что значит?
Для Клиховского мало что значили переживания русского и немки.
— Не я управляю историей. Свои претензии адресуйте дьяволу.
Солнце уже поднялось и осветило дома во дворе до первых этажей. В листве ободранного дерева зачирикали проснувшиеся пичуги. Лёгкий ветерок тронул занавески в выбитых окнах. В гавани загудел корабль, огибающий мол. Скоро закончится комендантский час и можно будет выйти на улицу.
Володя достал портсигар адъютанта, вытащил сигарету, пощупал фильтр, проверяя, нет ли ампулы с ядом, и закурил.
— История — борьба к-классов, а не Бога и дьявола, — негромко сказал он. — Вы, Клиховский, и-историк. Но верите в Бога. Ищите святыню. Это нелепо.
— Если бы вы увидели то, что увидел я, то по крайней мере не усомнились бы в Сатане, — ответил Клиховский.
— Я видел бо-больше, чем вы.
Володя и вправду видел куда больше, чем этот поляк. Видел штурм Инстербурга, штурм Кёнигсберга и штурм Пиллау. А ещё в экспедициях по енисейской тайге он видел Сибирь: посёлки спецпереселенцев, лагеря и рудники. Но объяснять ужас увиденного происками Сатаны — значит, ничего не объяснять. Немецкие эсэсовцы и русская вохра доказали, что Бога нет.
— Не собираюсь просвещать вас или переубеждать, Владимир, — устало ответил Клиховский. — Предпочитаю действовать проще — шантажом.
Русским или немцам он никогда не стал бы доверять. После расстрельных котлованов Катыни и окровавленных скверов Львова — никогда.
— Я бы по-помог и без шантажа.
— Сомневаюсь, — тихо рассмеялся Клиховский.
Володе нечего было возразить, и Клиховскому стало даже немного жаль его. В сущности, этот солдат — славный человек.
— Откуда вы так хорошо знаете немецкий? — спросил Клиховский. — В вашей речи я слышу саксонский диалект.
— Отец и дед у меня были ге-геологами. Дед до революции преподавал во фрайбергской го-горной академии в Саксонии, там и же-женился. Бабушка — немка. Дед привёз её в Петербург. Ба-бабушка учила меня языку. Из-за неё мне всегда ка-казалось, что все немцы — прекрасные люди, работящие и додобрые, и они любят пугать детишек разными страшными ск-казками про крампусов, нахцереров и д-доппельгангеров.
— Со страшными сказками у немцев всё в порядке, — кивнул Клиховский.