. Мы не собираемся вдаваться в такую деликатную и даже интимную сферу, как медицина, однако решимся предположить: ещё одним,
психологическим ударом в тот период для Гомеса стало его исключение из ЦК родной КПИ. После этого целая интрига стала развиваться во всём международном коммунистическом и рабочем движении, которому он отдал столько сил и здоровья.
Перенесёмся в 26 ноября 1970 г., когда собкор ТАСС в Париже телеграфировал в Москву пересказ публикации газеты ФКП «Юманите». Газета французских коммунистов гневно обличала Гомеса и его фракционную группу, «клеветавшую на политику [Коммунистической] партии [Испании], оскорблявшую ее руководителей и активистов»[122]. «Юманите» подчёркивала, что для ФКП «не существует двух испанских коммунистических партий, а существует только одна, именно та, где председателем товарищ Долорес Ибаррури, а генеральным секретарем товарищ Сантьяго Каррильо»[123].
Для справки: генсек ЦК КПИ Сантьяго Каррильо был страстным футбольным фанатом, болел за «Спортинг» из Хихона, а, находясь в эмиграции, инкогнито посещал матчи, проходившие в третьих странах с участием испанских команд. Однако с футболистом-однопартийцем Гомесом у него, как мы только что прочли, случился какой-то поистине вселенский конфликт. Чем же Гомес так оскорбил руководство партии, что его из нее исключили?
Листаем его дело в РГАСПИ и обнаруживаем, что ещё годом ранее, в июле 1969 г., младший референт Международного отдела ЦК КПСС Е. Козлова писала: «Гомес был выведен из состава ЦК “в связи с тем, что он не согласен с позицией руководства КПИ по чехословацкому и китайскому вопросам”»[124]. Оказывается, на заседании ЦК КПИ в сентябре 1968 г. Гомес заявил: «Я поддерживаю меры, принятые Советским Союзом и четырьмя странами-союзницами по отправке войск в Чехословакию. Считаю, что в очередной раз СССР и КПСС доказали свою революционную дружбу, выполняя свой интернациональный долг в отношении трудящихся и коммунистов всего мира»[125].
От себя добавим: наверное, трудно было ожидать одобрения «доктрины Брежнева» от компартии такой страны, как Испания (которая в годы гражданской войны сама пережила иностранную интервенцию). Похоже, в своей партии Гомес действительно оказался своего рода «белой вороной». Он представлял «наиболее ортодоксальный сектор, верный СССР»[126], и даже стал тогда издавать свою версию газеты El Mundo Obrero («Рабочий мир») с красной «шапкой» вместо чёрной[127].
Впрочем, поддержка Гомесом «доктрины Брежнева» – не первое проявление его приверженности курсу Москвы. Например, в середине 1950-х, после смерти Сталина, многие «совиспанцы» только начали выходить из тюрем и лагерей, куда их поместили за то, что после войны они стали связываться в Москве с иностранными дипломатами в попытках вернуться на родину