Друзья понимали, что гигант говорил правду.
— Так отчего же ты не оставляешь себе все? — возразил Кожоль, стараясь отыскать причину этой щедрости.
— О, не ломайте себе головы попусту, я избавлю вас от труда отгадывать. Сегодня я мечу карты на столе. Если я захвачу весь выигрыш, то не сумею воспользоваться им спокойно. И половины его довольно, чтоб обеспечить мое благополучие, потому что сами соучастники в этом деле будут покровительствовать мне.
— С чего ты решил?
— Потому что, отдав вам половину, я обязал бы вас участвовать в одном деле.
— Каком же?
— О, весьма простом. Убить двух человек, — спокойно отвечал гигант.
Молодые люди переглянулись, невольно вздрогнув от этой циничной дерзости.
— Да, да, — продолжал Лебик, — то, что кажется вам таким громадным сегодня, испарится в тот день, когда нужда прижмет вас. И — кто знает? — может быть, вы сами — сегодня такие святоши — захотите помочь мне в этом деле. В последний раз спрашиваю: принимаете ли мое предложение?
— Нет, — сухо произнес Ивон, — мы подождем Точильщика: он дает нам все.
— Воля ваша, ждите.
— Только не воображай, что ты свободен, ты остаешься нашим пленником, — прибавил Кожоль.
Лебик пожал плечами, говоря:
— Я так мало забочусь о выходе отсюда, что даю вам месяц на размышление.
— А через месяц что ты сделаешь? — спросил Бералек, удивленный таким легким согласием.
— О, тогда… поживем — увидим! — отвечал великан.
С этого дня опять, как и прежде, его повсюду стали сопровождали «кузены».
Роли, однако, изменились. Теперь гигант каждое утро спрашивал Бералека:
— Вы ничего не хотите мне сказать?
— Ветер переменился ночью — будет дождь, — в свою очередь, отвечал молодой человек.
Предчувствуя приближение грозных событий, кавалер оставил Лоретту в ее убежище, где она коротала дни с Пусетой.
Таким образом, лишившись хозяйки, косметический магазин должен был закрыться. Но Кожолю вдруг что-то пришло в голову:
— А! вот мысль! — воскликнул он.
И через час после этого восклицания он привел Розалию из ее уединения, наводившего на нее такой страх, и поместил за прилавком магазина — бесприбыльного производства, потому что торговля шла в последние три недели так вяло, что принесла всего-то только три экю.
Когда Монтескью узнал, что миллионы Сюрко надо ждать три месяца, он сказал:
— Ну, время терпит! Всегда успею купить Барраса и Фуше.
Но однажды утром аббат вбежал к Пьеру и Ивону, бледный и взволнованный, и тотчас же крикнул им:
— Сокровище! Подайте миллионы сюда сейчас же, или все для нас потеряно!