— Я бы сам сделал это, — сказал он в заключение, — но мне и неудобно, и некогда будет. Я буду ходить с экспертами, показывать им все, так что и на обычные обязанности еле времени хватит. Поэтому бывать в руднике в другое время мне не придется. Да и рабочие могли бы заметить, что штейгер повадился ходить по штрекам в неурочные часы и как раз перед тем, как эксперты являются брать пробы. Пошли бы пересуды, и, того и гляди, эксперты заподозрили бы неладное, выследили бы меня,— и скандал готов. На всю Сибирь мы бы себя ославили.
— Это вы правильно говорите, Василий Михайлович, но ведь и я могу попасться,— заметил недалекий и смирный Кузьмин.
— Вы другое дело, Григорий Ефимович. С экспертами вы ходить не будете, а в штреках вы бываете именно в неурочное время, когда там никого нет, чтобы съемку свою делать без помехи. Поэтому никто не обратит внимания, если вы раз-другой обойдете выработки ночью, например, и подзолотите, где нужно.
— Откуда же я буду знать, где именно нужно?
— От меня узнаете все в свое время.
— Нехорошее это дело, Василий Михайлович. Боюсь я, как бы чего не вышло. Все-таки обман.
— Обман, в сущности, невинный. Наш рудник заведомо богат, — вы же знаете, что я это всегда говорил, — и заминка у нас временная по вине самого Мишурина, который не дает денег на разведки. Скаредом он стал и из-за скупости продает богатое дело. Покупатель внакладе не будет, я готов биться на что угодно. Так вы согласитесь, Григорий Ефимович? Всем поможете и сами награду получите.
Кузьмин колебался. Это был добросовестный, но ограниченный и застенчивый человек, пуще всего боявшийся крутых перемен в жизни. При закрытии рудника ему пришлось бы лишиться насиженного места и искать новое, попасть, может быть, в худшие условия, в незнакомую среду, где-нибудь на Амуре, на Лене. В случае продажи он мог надеяться остаться на «Убогом» как старый служака, хорошо знавший не только новые выработки, но и все лабиринты старых. Если покупатели не оставят его на «Убогом», то награда от теперешнего хозяина даст ему возможность выбора новой службы; можно будет выжидать и не цепляться за первое попавшееся место.
— Ну, так и быть, я согласен,— заявил он, обдумав дело.
— Большое спасибо, Григорий Ефимович. Вы нас всех выручаете. Но, смотрите, никому ни слова.
— Это и есть тот секрет, который дамы так добиваются узнать?
— Он самый. Вы дам особенно остерегайтесь! Станут подъезжать к вам,— вы отвечайте, что не посвящены.
— Я от дам всегда держусь подальше, Василий Михайлович.
Это была правда. Кузьмин был холостяк и женщин почти боялся. Это качество Кузьмина, между прочим, входило в расчеты штейгера при выборе помощника.