Полезли дальше и одолели еще пять лестниц, таких же скверных. Грошев сказал Борку по-английски, что гезенк устроен отвратительно и вместе с тем неэкономно, заложено много лишних крепей, только стесняющих проход.
Конец его слов был заглушен грохотом, внезапно раздавшимся где-то рядом, за дощатой стеной, вдоль которой шли лестницы. Дамы вскрикнули от неожиданности.
— Это спускают руду сверху, через люк, в вагончик, который мы видели в штольне, — успокоил их Грошев.
— Пока я не вижу особых прелестей в подземном мире, — сказала Марина Львовна Борку, остановившемуся возле нее перед последней лестницей. — Темно, тесно, грязно. Хорошо, что я надела перчатки, а то бы пришлось хвататься голыми руками за эти грязные ступени.
— Подождите, Марина Львовна, — успокаивал Борк. — Имейте терпение. Под землей, конечно, не салон для прогулки, но интересного много.
— И вы находите, что наш рудник заслуживает внимания, устроен хорошо?
— Я еще слишком мало видел его, чтобы высказать свое мнение. Главное — работы по жиле — ведь еще впереди.
Мучительный подъем, утомивший всех, наконец кончился. Посетители направились теперь по штреку второго этажа. Горизонтальная, довольно узкая галерея была сплошь закреплена, потому что выше и ниже ее кварцевая жила была уже выработана и оставшаяся после нее пустота заложена глыбами пустой породы и обрубками крепей. Штрек был низкий, приходилось идти согнувшись; с крепи местами сочилась вода и висела на бревнах каплями, сверкавшими, точно алмазы; пахло гнилью, по стенкам грязно-белыми пятнами раскинулась плесень.
В конце штрека могильная тишина, царствовавшая в осмотренной части рудника, уже нарушалась различными звуками: слышались глухие голоса, скрежет лопат, стук кайл, удары тяжелого молота.
— Вот здесь богатый забой! — заявил штейгер, указывая на черную дыру, открывшуюся справа над головами.
— Надо посмотреть его, — сказал Грошев.
— Только осторожно, тут и скользко, и грязно, и низко! — предупредил Бубнов.
Поднялись в дыру по лестнице, но дальше нужно было карабкаться круто вверх, согнувшись, почти на четвереньках, прямо по неровной поверхности камня — лежачему боку жилы, — скользя по черной глине ее оторочки, хватаясь за столбики, поставленные для поддержки нависшей породы висячего бока, и протискиваясь между ними. Вверху виднелся тусклый красноватый свет.
Этот неудобный ход, — «седьмой восстающий», назвал его штейгер, — оканчивался вверху тупиком, упираясь в стенку белого кварца, представлявшую не вынутую еще часть жилы, около метра вышиной. Кварц тускло блестел при свете свечей и был испещрен черными гнездами — включениями боковой породы — и ржаво-желтыми пятнами и подтеками охры. У подножия стенки, скорчившись, словно гномы, сидели два китайца; свечу они подвесили к ближайшему столбику, и она слабо освещала их работу. Один держал обеими руками бур — кусок круглого железа с стальным острием, а другой ударял тяжелым молотом по этому буру; после каждого удара первый немного поворачивал бур вокруг его оси. Так, удар за ударом, бур въедался в твердый кварц и долбил цилиндрическую дыру для динамитного патрона, который должен был раздробить часть жилы на куски. Время от времени бурильщик вынимал бур и выскабливал круглой железной ложечкой, прикрепленной к проволоке, скопившуюся буровую муку в виде белого кварцевого порошка.