У Кузьмина тревожно забилось сердце; очевидно, кто-то подстерег его в руднике, видел его подозрительную деятельность, которая, следовательно, могла получить огласку.
Может быть, это был соглядатай, посланный экспертами?
Кузьмин, недолго думая, полез по лестнице в восстающую, освещая своей свечой попеременно то ту, то другую сторону, где чернели уходившие в темноту выработки. Но если беглец так хорошо знал галереи, что ходил по ним без огня, догнать его было невозможно; он легко мог укрыться или за крепью, или за глыбами камня, мог перебегать с одного места на другое. Преследователь в этом подземном лабиринте был в худшем положении, потому что шел со свечой, и его было видно издали.
Кузьмин остановился и крикнул:
— Слушай, ты там, который прячется от меня. Рудник будет заперт пять дней, и ты тут подохнешь с голоду! Лучше выходи сейчас!
Голос гулко раздавался по выработкам, а затем все стихло; никто впереди не шевелился во тьме и не отзывался.
— Худо будет, пропадешь тут! — крикнул еще раз маркшейдер и направился вниз к главному штреку, потом повернул к сбросу.
Проходя мимо люка в нижние горизонты работ, Кузьмин остановился опять в изумлении; снизу доносился слабый стук, и опытное ухо служаки сразу узнало, что это стучит кайла по камню. Очевидно, кто-то забрался к забоям и воровал золото.
— Вот пакостники! — проворчал маркшейдер. — Обчистят еще забойчики, которые я приготовил для экспертов! Нужно бы изловить мерзавцев!
Он осторожно полез опять в нижние выработки, из которых недавно только выбрался. Спустившись на третий горизонт, он увидел вдали у правого забоя красный огонек; там и работал хищник, и стук его кайлы слышался совершенно ясно.
Хотя вор был занят своей работой, но идти к нему прямо по штреку маркшейдер не решился; хищник мог внезапно оглянуться, заметить приближающегося, потушить свечу и в темноте ускользнуть в следующий вниз горизонт, люк которого находился ближе к забою, чем люк вверх. Поэтому Кузьмин сам спустился на четвертый горизонт, по другой лестнице, ближе к левому забою, тихонько прокрался вперед, останавливаясь, как только стук кайлы прекращался. Во время этих перерывов в работе вор, очевидно, осматривал забой, чтобы найти крупинки самородного золота, и выбивал их потом кайлой вместе с окружающим кварцем.
Поднявшись по лестнице обратно в третий горизонт, маркшейдер очутился уже только в тридцати шагах от забоя. Высунув голову из люка, он огляделся: при свете огарка над забоем, в который недавно был пущен снаряд золотинок, работал полуголый китаец. Опустившись на колени, он долбил кайлой по кварцу, из которого сыпались искры и летели мелкие осколки. Кузьмин потушил свою свечу, положил ее в карман, вылез в штрек, взял на прицел ружье и шаг за шагом начал подвигаться к забою. Когда он подошел на пять шагов, китаец внезапно обернулся и, увидев целившегося в него служащего, замер на месте с поднятой кайлой в руках.