Марина Львовна приходила в отчаяние от того, что не встречалась с Борком. Она видела и чувствовала, что дела идут очень неважно, ей хотелось узнать многое, а англичанин как будто перестал интересоваться ею и совершенно ускользал от ее влияния.
Марина Львовна, наконец, не выдержала, подстерегла Борка на площади, когда он возвращался из лаборатории обедать, и сказала, что ей очень нужно говорить с ним. Англичанин предложил ей встретиться после обеда в лесу.
День был тихий, ясный и теплый, но не знойный. Марина Львовна перешла через речку по мостику, который вел к химическому заводу, устроенному для переработки илов и эфелей. Но завод уже несколько лет бездействовал, потому что владелец находил, что извлечение золота из отбросов бедной руды не окупается.
Обогнув завод, Марина Львовна пошла по тропинке, извивавшейся среди мелкого березняка. Борк, шедший к этому же месту по другой дороге, уже издали заметил на зеленом фоне леса светлое пальто и красный зонтик молодой женщины.
— Здравствуйте еще раз, — сказал он, целуя ручку Марины Львовны.
— Кажется, дела идут у нас неважно? — спросила Пузикова, взяв англичанина под руку и направляясь по тропинке в глубь леса.
— Напротив! Наша работа подвигается успешно и на днях будет кончена.
— Да нет, не ваши дела, а вопрос о продаже рудника.
— Это всецело зависит от компании, командировавшей нас.
— Но ваш отзыв о руднике будет иметь решающее значение. Полноте играть словами, Яков Григорьевич! Я слышала, что анализы вашего Фернера показали бедность нашей жилы.
— Кто это вам сказал? Мы по правилу не рассказываем о результатах наших проб.
— Кто бы ни сказал, не все ли равно! Дело в том, что результаты неважные, не отрицайте. Да и все поведение господ экспертов за последние дни показывает, что дело неладно. Грошев так тот прямо волком смотрит, у Фернера физиономия, точно в уксусе вымоченная, а вы... почему вы избегаете встреч со мной... после всего, что было между нами?
Марина Львовна взглянула на своего спутника глазами, в которых блестели слезы.
Борк, смущенный, начал оправдываться обилием работы и постоянным присутствием Грошева.
— Это не совсем так! Каждое утро Грошев уезжал на рудник, и вы оставались одни, могли бы урвать час-другой от лаборатории. Между тем вы ни разу не сделали даже попытки вызвать меня, встретиться где-нибудь. Что же, поиграли, насладились мной — и довольно?
— Поверьте, милая Марина Львовна, мне очень совестно, но приходится просить вас о большом одолжении.
— А именно, Яков Григорьевич?
— Я прошу вас освободить меня от честного слова, которое я дал вам в белом зале.