Пузиков решил пойти к управляющему, чтобы посоветоваться с ним, как организовать поиски ввиду наступления ночи. Но по дороге он завернул домой узнать, не явилась ли, в конце концов, беглянка. У дверей квартиры он встретил прислугу, которая несла ему письмо, найденное ею под подушкой его постели, когда она стлала ее на ночь. Он догадался, что письмо от жены, и сердце у него сжалось; таким странным способом могли получаться только плохие вести.
Пузиков торопливо вскрыл конверт и тут же на улице при свете лампы, падавшем из окна, прочитал:
«Михаил Петрович! Я полюбила Борка и уехала с ним. Не преследуйте меня напрасно, я к вам все равно не вернусь. Мне надоели ваши бесконечные измены и жизнь в медвежьем углу без высших интересов. Пришлите мне отдельный паспорт по адресу Борка, который вам известен, и начинайте дело о разводе. Желаю вам найти себе очередное утешение у какой-нибудь Катьки, а меня забыть. Марина».
— Ах ты, дрянь этакая! — проговорил Пузиков сквозь зубы. — То-то она все к этому англичанину льнула, обошла-таки его!
Бомбой влетел химик в кабинет Репикова с письмом в руках:
— Представьте, Николай Константинович, что еще устроил этот проклятый англичанин: жену мою похитил!
— Не может быть, Михаил Петрович! Вы шутите!
— Какие там шутки. Вот письмо!
— Да, помилуйте, как же это? Борк ведь уехал один, мы с вами же видели собственными глазами.
— Еще бы она тут на моих глазах подсела к нему! Я бы ее за косы с экипажа стащил, подлую! У них это все было подстроено: ее видели утром по дороге в Мангут в трех верстах от стана, там ее англичанин и подцепил.
Николай Константинович вспомнил смех и голос женщины, которые вчера невольно подслушал у дверей Борка. Очевидно, это была не Катька, а именно Пузикова. Он рассказал, что накануне, поздно вечером, слышал голос его жены в комнате Борка.
— Вот, вот, они и сговаривались насчет ее бегства! — кричал Михаил Петрович, бегавший по комнате, размахивая письмом. — Догнать нужно этого соблазнителя и пристрелить или избить, как собаку, чтобы чужих жен не крал!
— Где же вы его догоните! Они сейчас уже больше ста верст отмахали и будут ехать всю ночь без остановки. А у нас на конном дворе свежей тройки нет, одна их же увезла и еще не вернулась, вторая с почтой в Кыру уехала, а третья только что вернулась с «Миллионного» и не отдохнула.
— Верхом поеду! — кипятился химик.
— Ночью сорок верст до Мангута! Умеете ли вы еще верхом ездить? Ночью ехать нужно привычку иметь.
— Ну, так нарочного пошлите в Мангут с телеграммой в Акшу, чтобы беглецов задержали на почтовой станции.